выбило из равновесия, да так сильно, что он, похоже, потерял дар речи. Только молча отошёл на два шага от шлюза, показывая, что больше ему сказать нечего, и склонил голову, избегая встречаться с нами взглядом.

— Кайто, мы вернулись, — произнёс капитан в комлинк. — Рябиновый отвар.

Услышав кодовую фразу, Кайто разблокировал корабль и шлюзовые двери с шипением разошлись.

— Ты! — я ткнул в нашего заложника пальцем. — Забираешь своих глухих и свободен тоже.

Заложник коротко глянул в сторону Андерса, но того уже и след простыл — он просто развернулся и ушёл. Ничего не оставалось, кроме как молча подчиниться нашим требованиям.

Когда он перетаскал все трупы первой абордажной команды (мы оставили себе оставшееся в рабочем состоянии оружие и уцелевшие части брони), мы запечатали шлюз вручную, и в этот момент в коридоре появился Кайто.

— Капитан! — обрадовался он так, словно не видел нас неделю. — Как же мы… Я! Я волновался!

Он подбежал к нам, словно хотел обнять, но в последний момент остановился и нерешительно заломил руки:

— Вы же в порядке?

— Всё хорошо! — заверил его капитан, проходя мимо. — Готовимся к отлёту.

— Да, капитан! — снова просиял Кайто и бросился обратно на мостик.

— Слушай, я всё никак не пойму! — внезапно подала голос Кори, которая до этого момента была задумчиво-молчалива. — Почему ты согласилась с этим мудаком⁈

Вопрос, конечно же, предназначался Кетрин, которая с момента встречи с Андерсом стояла на своих двоих, пусть и опираясь на руку Магнуса.

— Это политика! — вздохнула Кетрин. — Она всегда такая. Мы вынуждены улыбаться друг другу в лицо и говорить приятные вещи несмотря на то, что за спиной держим отравленный нож и знаем, что оппонент тоже держит такой же нож. Если мы не будем себя так вести, если мы начнём говорить друг другу то, что действительно друг о друге думаем, наша планета сгорит. Едва-едва затухшее пламя гражданской войны получит новую порцию топлива и возгорится с новой силой. И мы уже вряд ли сможем с этим справиться.

— И что теперь, всякая шваль может оставаться безнаказанной? — продолжала недоумевать Кори. — Можно творить всё, что хочешь, а потом заявить «Мы тут ни при чём» и тебе всё сойдёт с рук?

— Не сойдёт, — Кетрин покачала головой. — Моя семья, она же в курсе всей ситуации, и обязательно подготовит ответ. Если сочтёт нужным.

— Если сочтёт? — тупо повторила за ней Кори. — А если не сочтёт?

— Если не сочтёт нужным, значит, так оно и будет. Значит, семья решила, что так будет лучше для планеты — ответила Кетрин и слегка пошатнулась. — Что-то мне…

— Конечно, тебе нехорошо! — хмыкнула Пиявка. — Стресс миновал, адреналин прогорел, вот тебя и накрыло! Идём-ка в лазарет, я тебе вкусных витаминчиков насыплю, мигом в себя придёшь! Да ещё и ребёнка покормить надо, идём-идём!

Она практически силой забрала Кетрин у Магнуса и под ручку повела её к лазарету. Кори проводила их странным взглядом, какого я у этой красноволосой фурии ещё ни разу не видел.

— Ты нормально? — на всякий случай спросил я, пока капитан отвлёкся на подготовку к отстыковке.

— Не уверена, — дрогнувшим голосом ответила Кори. — Я… Уже ни в чём не уверена.

— Поясни?

— Ну вот Кетрин… — Кори на мгновение задумалась. — Я когда смотрела на неё, представляла, что она, её семья, управляют целой планетой… Потом этот «Альбедо», который выглядит внутри как смесь элитного борделя и операционной… Я на всё это смотрела и думала — вот же люди живут! Всё у них есть — власть, деньги! Вольны делать, что хотят, как хотят и когда хотят! Настоящая свобода! — Она прикусила губу и перевела взгляд на меня: — А сейчас я послушала, что сказала Кетрин… И, кажется, я совсем перестала понимать у кого из нас действительно есть свобода… А у кого её нет…

Глава 4

Разумеется, после всего случившегося «Альбедо» больше не пытался чинить нам никаких препятствий. Они даже отключили глушилку, и Кетрин смогла выйти на связь со своей семьёй (из лазарета, разумеется, потому что на мостик её бы никто не пустил, чтобы она не увидела Жи да и восстановиться после родов не мешало), и подтвердить, что с ребёнком и с ней самой всё хорошо. Именно в таком порядке — сначала про ребёнка, потом про себя, потому что именно в таком порядке это интересовало семью Винтерс.

После этого нам выдали официальное добро на приземление в одном из космопортов Даллаксии, что принадлежал семье Винтерс, и мы начали подготовку ко входу в атмосферу.

«Барракуда» была практически пределом космического корабля, который был способен на атмосферные перемещения — вероятно, это была одна из причин, почему капитан выбрал именно эту модель.

Единственный вид атмосферников, которые были больше габаритами — это станционные челноки «Гекко», которые, например, курсировали между Рокой и её спутником, перевозя туда-сюда рабочих и технику. Но «Гекко» были крайне медлительными из-за того, что конструкторы пожертвовали мощностью и размерами двигателей в пользу грузоподъёмности судна, и не годились на роль полноценных исследователей космоса. Просто для примера — если бы мы везли принцессу на «Гекко», то сейчас мы были бы от силы на половине пройденного пути, и это ещё если сильно повезёт.

Всё, что превышало размерами «Гекко» уже не было способно на атмосферные полёты — бездушный и безэмоциональный сопромат продолжал диктовать свои законы. Он слегка отступился от них, когда прогресс дошёл до спейс-технологии, но всё, что касалось обычных перелётов, осталось таким же, как было тысячу лет назад, и две тысячи, и, наверное, даже пять тысяч. Огромные орбитальные корабли, начиная с эсминца и дальше, просто невозможно было скомпоновать таким образом, чтобы сила сопротивления воздуха при входе в атмосферу сначала не раскалила металл докрасна, а потом не порвала его, размягчённый, на мелкие куски. То есть, возможно, конечно! Но всё, как всегда, упиралось в экономику — дешевле было на каждый эсминец разместить по пять десантных ботов, нежели делать его обшивку целиком из вольфрама и тантала.

Так и получилось, что грузы с поверхности на орбиту до сих пор выводились, по сути, по старинке — при помощи относительно небольших кораблей с ограниченной грузоподъёмностью. Разве что принцип двигателей давно уже поменялся, и ставшие неэффективными химические