Я уже не стоял — лежал на каменной глыбе, выставив голову за край, а в ущелье подо мной висело, далеко выступая из дыры между камней, длинное тускло-стальное тело.

Вдруг я понял, что высоко в небе над головой что-то летит, а рядом на камнях лежат люди, трое или четверо… То есть я не видел их, но знал, что они там, и начал поворачивать голову, чтобы посмотреть на них, но не успел — все померкло.

Я стоял на коленях за кустом, упершись взглядом в грузовик, примерно на треть погруженный в склон. Авдей неподвижно лежал рядом.

Моргнув, я потер виски. Мутантово наваждение! Ведь эти картины как-то связаны с недавним прошлым, с теми событиями, из-за которых я потерял память. Сначала был бетонный коридор, комната и непонятная личность с шеей, изуродованной угловатым наростом. Теперь эта машина — длинный железный корпус, торчащий из дыры в склоне ущелья. Что за машина? Это именно то, что я нашел в экспедиции под Крымом, из-за чего меня пытали кочевники? Покатый вытянутый корпус что-то напоминал мне. А ведь я точно находился в том месте не один, кто-то лежал рядом и тоже смотрел на машину. И еще — когда видение накрыло меня, у меня возникло ощущение, будто что-то парит невысоко над ущельем. Только я не успел увидеть, что именно, видение слишком быстро закончилось. Может, если оно повторится, я смогу лучше понять, что происходило тогда?

Я потер лоб, разглядывая грузовик. Ниже и по сторонам от него скос был почти отвесным, но вверху тянулся полого, там росли кусты с бледными цветками, над которыми жужжали пчелы. Я прищурился. Оси совсем проржавели, шины сгнили, от колес остались тускло-рыжие диски. Стекол в кабине нет, вместо них решетки с толстыми прутьями, между ними из лобового окна торчит ствол, похожий на пулеметный.

— Дальше надо идти, — хрипло прошептал Авдей. — Кочевые догнать могут.

Повязка на его плече пропиталась кровью, правая штанина порвалась, в прореху выступало распухшее синее колено. Лицо бледное, губы трясутся… упал он неудачно, да еще и я свалился прямо на него.

— Так, а ну снимай ремень, — велел я. — Тебе сейчас от оружия все равно толку мало.

Он отпустил камень, за который держался, лицо исказилось на мгновение, и я подобрался: Авдей явно готов был выхватить нож и наброситься на меня, а может, и выстрелить из револьвера, наплевав на то, что звук привлечет кочевников.

Мои пальцы сжались на голыше, лежащем под кустом. Я сидел выше и, в случае чего, легко мог с размаху вмазать следопыту по башке. Интересно, за что паренек так меня ненавидит? На самом деле это даже радует, когда твоя персона вызывает у кого-то сильные чувства… хотя и чревато последствиями.

Некоторое время Авдей лежал неподвижно, потом с шипением выпустил сквозь сжатые зубы воздух и расстегнул пряжку ремня. Пальцы его дрожали.

Подпоясавшись ремнем, на котором висели нож и кобура с револьвером, я достал оружие, и кривая толстая рукоять привычно легла в ладонь… Ну да, именно что привычно. Мне много раз доводилось держать в руках подобные убийственные штуки, тут уж без сомнений. Я вытянул штырек под стволом, отщелкнул барабан — пять патронов. На ремне в петельках находилось еще около двух десятков.

— Ты ведь раньше видел меня? — спросил я.

— Что? — не понял он.

Не убирая револьвер в кобуру, я повернулся к Авдею, и он отпрянул, съежившись.

— Чего испугался, следопыт? — спросил я.

Он молчал, глядя в землю.

— Ну так повторяю вопрос: ты видел меня раньше?

— Видел издалека. На площади.

— У меня здесь пусто, — пояснил я, хлопнув ладонью по лбу. — Потерял память, когда в плен попал. Наверное, кочевые меня пытали. Я хозяин Херсон-Града, да?

— Хозяин.

— Какой ты разговорчивый, Авдей, прямо заболтал меня. Скажи, ты уверен, что это именно я? Откуда знаешь, если, говоришь, вблизи меня никогда не видел? Это вам Мира с Власом сказали, будто я — управитель? Ну, не молчи, отвечай уже!

— Вас же узнать легко… У вас же… — придерживаясь за камень одной рукой, он провел ладонью по волосам. — Да и не так уж далеко я тогда был. Мы помост оцепляли на площади, с которой вы речь народу говорили.

— Народу, — повторил я. — А что народ обо мне говорит?

Он отвернулся. Я сел, поджав ноги, склонился к нему и постучал стволом револьвера по здоровому плечу.

— Что про своего управителя толкуют жители Херсон-Града? Отвечай!

— Чтобы ты меня убил? — с ненавистью прошептал он.

— Не убью. Я тебя вообще-то спасаю, ты заметил? Надо уходить отсюда, а там этот грузовик… ответь на мои вопросы, и будем решать, как отсюда выбираться.

— Ты… — он облизнулся и сглотнул. — Ты жестокая мразь! Альб Кровавый, так тебя называют! Кровожадный, как… пустынный катран. Столько душ сгубил… Ты отца моего приказал в кандалы… К гетманам в каменоломни продал, он сгинул там…

Авдей оскалился, словно больше не мог сдерживаться, рывком приподнялся и вдруг ухватил меня за горло. Потянул на себя. Хватка была слабая — он потерял много крови, но и я чувствовал себя не слишком хорошо. Хотя головная боль прошла, до сих пор ломило в пояснице, ныли суставы рук, и часто накатывала слабость.

Внизу плеснулась вода, что-то прошуршало в кустах. Мы застыли, сжимая друг друга — он держал меня за горло, я его за волосы и запястье. Шуршание смолкло, булькнуло, будто в воду упал камешек. Подул ветер, зашелестели заросли.

Отпустив руку следопыта, я вытащил из ножен кинжал и ткнул Авдея под нижнее ребро — не слишком сильно, но так, чтобы проколоть плотную ткань комбеза.

Он отцепился от моей шеи, всхлипнув, скрючился на склоне, накрыл голову руками и поджал ноги, будто пытаясь защититься от этого жестокого мира и от меня.

— Не помню, что там с твоим отцом было, — тихо сказал я. — Теперь не до того, понимаешь? Отомстишь мне позже, если сможешь, а сейчас надо выбираться отсюда.

Он молчал.

— Авдей, а про сестренку мою что говорят, про Миру?

— Убийца, — произнес он сдавленно. — Такая же, как ты.

— Надо же, как на подбор… А отец наш, Август, тоже хорошим человеком был?

— Август был великим человеком! Весь Крым его знал. Херсон-Град создал.

— А моя мать? Она из кочевых, что ли?

— Да.

— Но не все кочевые мутанты? Разве Август в жены мутантку взял бы?

— В нижних племенах и люди, и мутанты живут. Управительница, наверно, обычной была, человеком. Он на ней женился, чтобы с племенами союз заключить. Что там плеснулось?

— Я откуда знаю? Сказано же тебе: у меня память отшибло. Кто может обитать в таком месте?

Авдей покачал головой и сел, снова ухватившись за камень. Только сейчас я осознал, насколько в действительности молод следопыт — раньше понять это мешали усы. На лице его пыль превратилась в грязевую корку, в которой слезы оставили две светлые дорожки.