— Скажите, а в квартире уже побывала милиция? — профессионально поинтересовалась Марина, когда Елена вернулась и поставила перед каждым чашку с ароматным напитком.

— Да, они только забрали тело и провели поверхностный осмотр. Инга отказалась пока давать официальные показания без своего адвоката, но с вами согласилась пообщаться даже в его отсутствие, — тут же ответила Каверина. — Надеюсь, вы будете предельно корректны…

— Можно мне в ванную? — прервал ее Виктор, стараясь носовым платком скрыть свое неловкое обращение с чашкой кофе.

— Да, но милиция попросила ничего пока не трогать, — предупредила Каверина. — Постарайтесь не оставлять отпечатков.

Под нашими недоумевающими взглядами фотограф вышел. «Странно, обычно он бывает намного аккуратнее, — заметила я. — Особенно в гостях. Волнуется?» Но подумать об этом чуть дольше просто не хватило времени — через минуту к нам присоединилась вдова Владимирцева Инга.

Она оказалась полной противоположностью высокой голубоглазой Елене: небольшого роста, светловолосая, кареглазая. Бледность и слегка припухшие веки придавали ее лицу какой-то утонченный аристократизм. Мне сразу стало ясно, что горе этой женщины от смерти мужа вовсе не было поддельным. Впрочем, мы все равно, не полагаясь на милицию, собирались кое-что проверить. Представившись, я сразу начала разговор:

— Инга Львовна, мне бы для начала хотелось узнать, почему сегодня утром возле вашего мужа не оказалось никого из охраны или обслуживающего персонала?

Поймав на себе укоризненный взгляд Марины, я поняла: многие люди не пускаются с места в карьер, как я, а долго тянут кота за хвост, мучая человека ненужными прелюдиями. Я давно поняла, что, намеренно растягивая нашу беседу, мы только причиним лишние страдания Инге. Она сама, видимо, такого вопроса не ожидала и поэтому жалобно посмотрела на подругу. Но Каверина ободрила ее своей улыбкой, и та начала отвечать на наши вопросы:

— Сейчас же праздники, Гена хотел поработать в одиночестве, поэтому и к родителям вместе со мной не поехал. Лишних людей у нас никогда не было — муж этого не любил. Ярослав, его секретарь, предупредил, что собирается отдохнуть на лыжной базе, а шофера мы отпустили в отпуск еще в декабре — вместе с женой и детьми он уехал куда-то на Украину к родственникам. — Волнуясь, Инга выговорила все это и замолчала.

— Но ведь у вашего мужа как раз на сегодня была назначена встреча с нами, почему же секретаря не было вместе с шефом? — удивилась я.

— Вроде бы Ярослав даже не знал об этой встрече, — подала голос Елена. — Он сегодня такой встревоженный примчался, очень переживает. Сказал, что раньше завтрашнего дня не собирался возвращаться в город.

Отметив это в своей памяти, я неожиданно для себя передала эстафету Марине.

— Инга Львовна, хотелось бы знать, всегда ли до этого случая Ярослав Сосновский был в курсе дел своего непосредственного начальника? Кстати, вообще он раньше приходил к вам домой или работал с вашим мужем только в офисе?

С облегчением выдохнув, я гордо отметила про себя: «У Мариночки налицо профессиональный рост — глупых вопросов уже не задает, всячески поддерживает нашу репутацию».

— Насколько я помню, Ярослав у нас никогда раньше не бывал, — пожала плечами Владимирцева. — Он и сегодня не входил в квартиру — Леночка встретила его внизу у подъезда, все объяснила, и он поехал сразу в офис, чтобы проследить за документами. Конечно, он прекрасно знал наш телефон и адрес, часто заезжал за мужем вместе с шофером. Но дома Гена обычно никаких особых дел не вел, только иногда копался в каких-то бумагах, поэтому секретарь ему не требовался. Впрочем, они иногда перезванивались в выходные.

— Елена Николаевна, а что вы думаете о Сосновском? — повернулась я к Кавериной.

— В общем-то положительный молодой человек, — неопределенно пожала плечами она. — Честно говоря, я его мало знаю, так что исчерпывающую характеристику дать не могу. Гена знал его гораздо лучше, — замялась она, — и профессиональные его навыки оценивал довольно высоко. Женщинам он, конечно, нравится: красивый, умный вроде бы и очень аккуратный — на его столе никогда не бывает беспорядка и пыли. Не то что у Геннадия…

Некоторые из этих качеств я и сама сумела подметить, так что ничего нового Елена мне не открыла. Впрочем, ответ был получен очень содержательный, поэтому про секретаря я больше ничего не стала спрашивать и взглядом выразительно попросила о том же Марину, которой просто не терпелось продолжить эту тему. Понимая, что мы и так слишком щедро пользуемся гостеприимством Владимирцевой, я решила беседу заканчивать:

— Инга Львовна, ваш муж болел чем-то хроническим или, может быть, в последнее время жаловался на сердце?

— Нет, — испуганно, но без тени сомнений ответила она. — По-моему, Гена вообще был очень здоровым человеком. Даже работая сутками напролет, он достаточно редко страдал от переутомления, а на головную боль и вовсе не жаловался.

— Я тоже ничего такого за ним не замечала, — подтвердила Каверина, когда я взглянула на нее.

У меня в уме сразу сложилась определенная картинка: вряд ли Владимирцева была не в курсе самочувствия собственного мужа. «Если же он и правда был болен и Инга об этом знала, то лжет она довольно правдоподобно, — решила я. — И Каверина в этом случае очень умело ей подыгрывает». Правда, в последнее мне как-то не очень верилось — уж слишком благоприятное впечатление произвела на меня Елена, которую наш фотограф уже успел окрестить Прекрасной. «Самое интересное он уже пропустил», — с сожалением успела подумать я, прежде чем сам Виктор появился в дверях комнаты.

— Простите, Елена Николаевна, — в который раз удивил он меня своей болтливостью в этот день, — вы в ванную заходили?

— Зачем? — удивленно спросила Каверина.

У меня тоже готов был сорваться тот же вопрос, потому что я совершенно не понимала, какое отношение может иметь подруга вдовы к этому делу и почему вдруг моего коллегу заинтересовала ее чистоплотность. Так как на поставленный вопрос Виктор отвечать совершенно не собирался, Елене Прекрасной пришлось говорить самой.

— Н-нет, по-моему, я туда не заходила. А в чем дело? — так же удивленно спросила Елена. — Что-нибудь не так?

— Все в порядке, — спокойно «закрыл» вопрос Виктор.

— Он просто хотел проверить чисто женскую страсть к созерцанию в зеркале собственного изображения, — нашлась я, стараясь сгладить неловкость момента.

— У меня в комнате тоже есть зеркало. По-моему, Леночка раздевалась там, — вставила Инга. — Для этого не обязательно заходить туда…

Видимо, образ ванной комнаты неразрывно связался в ее сознании со страшной картиной смерти собственного мужа. Про себя я разносила Виктора в пух и прах:

«Надо же, все шло так хорошо, ровно и спокойно, но тут явился он, и Инга сникла, занервничала!» Чтобы не усугублять создавшегося положения, мы сделали несколько снимков, попрощались и уже собрались уходить.