— А теперь, надо полагать, Ваше мнение изменилось?

— Теперь я почитаю авианосцы главной ударной силой флота, а все остальные корабли обязаны обеспечивать их боевую работу.

— Любопытно. И какие же корабли должны обеспечивать работу авианосцев? Дайте свой анализ.

— В первую очередь крейсера с очень мощным зенитным вооружением. Я полагаю, что после избиения английского флота авианосными самолётами, такие игрушки захотят иметь все флоты. Что потрясает: стальные колоссы оказались совершенно беззащитными перед угрозой с воздуха, хотя кое-какое зенитное вооружение они несли. Это значит, что корабли не в состоянии в одиночку справиться с воздушным налётом, но скорее всего, это сможет сделать группа специально оборудованных зенитных кораблей. А коли так, мы обязаны предусмотреть ближнюю защиту авианосцев, к которым, сквозь истребительное прикрытие, прорвутся ударные самолёты неприятеля. Во вторую очередь это должны быть крейсера со скорострельной артиллерией среднего калибра, для борьбы с миноносцами неприятеля. В открытом море и днём, миноносцы не слишком опасны, но ночью и вблизи берегов у них имеется недурной шанс, тем более что размерения авианосцев просто обязаны увеличиваться, а значит, увеличится уязвимость при минной атаке.

— Для чего увеличивать размерения авианосцев?

— Очевидно, что по мере совершенствования самолётов их размеры будут расти, это закон техники. Значит и авианосец должен стать больше. Кроме них в эскадре обязательно должны быть суда снабжения, перевозящие топливо для кораблей и самолётов, и огнеприпасы. И обязательно должен быть плавучий госпиталь.

— Пожалуй, соглашусь с Вами. Структура авианосной эскадры в таком виде кажется очень логичной. Я передам Ваше мнение специалистам, полагаю, они оценят. Скажите, Николай Оттович, а каковы Ваши дальнейшие планы?

— У меня появилась мысль научиться управлять самолётом, чтобы лучше понимать возможности этого вида оружия.

— Так-так-так! Сознайтесь, Николай Оттович, Вы уже видите себя в должности командующего авианосным соединением?

— Мечтать я могу сколь угодно, Пётр Николаевич, но, чтобы достичь этой должности мне надо много служить и учиться.

— Достойный ответ. Я Вас запомнил, Николай Оттович, и буду наблюдать за Вашей карьерой. Однако, что там творится в воздухе?

А в воздухе творилось сущее избиение: наши самолёты с авианосцев не полетели прямиком навстречу противнику, а разделившись на три части встретили его подальше от берега, впрочем, и близко не допустив к нашей эскадре. Англичане не поняли манёвра, а когда поняли, было уже поздно: вся их летучая свора оказалась отрезанной от спасительного берега. Море вскипело от бомб, которые сбрасывали островитяне, чтобы облегчить свои машины. Потом в море стали падать и сами англичане.

На этот раз англичан ушло немного больше: наши лётчики отпускали пилотов на не размалеванных машинах. Вслед за ними, на максимальной высоте отправились наши разведчики, с целью уточнить расположение аэродромов и целей на них. Кое-какая информация у нас уже имеется, но неполная и неточная, да и накопились различные изменения. Вслед за разведчиками, с интервалом в десять минут, выдвинулись ударные самолёты, взявшие бомбовый груз по максимуму.

Я с тяжелым сердцем смотрел вслед удаляющимся морским ястребам: жалко парней. Если, не дай бог, у англичан аэродромы прикрыты хотя бы символической зенитной защитой, то ей не доставит большого труда свалить немало наших самолётов. Машины перегружены до предела, а потому тихоходны и малоподвижны. Правда, лётчикам «Сорок» было приказано в случае противодействия сбрасывать бомбы и штурмовать зенитчиков и возможных истребителей. В конце концов, мы до идеи истребителей додумались, почему бы и супостату не прийти к тем же выводам?

Хвала богам, волновался я напрасно. Спустя полтора часа на палубу приземлился первый из разведчиков, сообщивший что ответному удару подверглись двадцать семь аэродромов, которые найти оказалось очень легко: путь к ним буквально усеян подбитыми английскими самолётами, севшими на вынужденную. Спустя полчаса стали подтягиваться и остальные машины. Одна за другой они касались палубы и выключали моторы. Палубная команда тут же оттаскивала самолёт к лифту, а на его место уже садился следующий. Надо отдать должное командирам кораблей: все работы проводились чётко и слаженно, каждый член взлётно-посадочной команды знал свой манёвр, не наблюдалось ни малейшей суеты и нервозности, что говорит о многочисленных предварительных тренировках экипажа. Вот из приземлившегося самолёта, прямо во время движения к лифту, извлекли раненого. Тут же подскочили матросы с носилками, приняли пилота, уложили и бегом бросились в распахнутую дверь надстройки — в госпиталь. Врачи уже приготовились, ждут пациентов, и слава богу, раненых совсем немного. Мало и повреждённых машин, что неимоверно радует, но расслабляться не должно: впереди ещё бои, а наш неприятель способен учиться на собственных и чужих ошибках.

* * *

Сели на палубы последние самолёты, механики приняли их на обслуживание, а лётчики отправились в классы, для разбора произошедшего боя. Но для моряков бой ещё не закончился. Наши броненосцы приблизились к избитым английским кораблям, и подняли сигналы, требуя сдачи. Некоторые британские корабли подняли белые флаги, но с одного броненосца и одного тяжёлого крейсера англичане открыл огонь. Огонь был редким и неточным, но ответ прилетел жёсткий: наглецов расстреляли сосредоточенными залпами. Их пример отрезвляюще подействовал на остальных: теперь белые флаги подняли все оставшиеся на плаву корабли.

Несколько часов спустя, в кают-компании «Ирины» собрался военный совет, и первым слово взял я:

— Дорогие мои боевые товарищи, мы с вами одержали выдающуюся победу, и теперь нужно решить, что делать с захваченными английскими кораблями. Прошу высказываться.

Посыпались предложения, вспыхнули споры, офицеры и адмиралы разгорячились, идеи так и фонтанировали. Молчали только мы с адмиралом Казнаковым, поскольку всё обсудили и решили заранее. Наконец страсти утихли, и я снова взял слово:

— Учитывая высказанные мнения, принимаю следующее решение: трофейные корабли отконвоировать к берегам