себя в том, что ее можно понять. Он и сам считал себя виноватым в произошедшем. И все же, когда их развели, он все равно почувствовал себя брошенным и преданным.

Ощущение это усугубилось, когда всего год спустя Ксюша снова вышла замуж, а потом родила сначала одного сына, а потом и второго. «Наверное, так ей было легче», – осторожно предположила Диана, когда он упомянул эти факты. Да, пожалуй. Даже наверняка. Карпатский тогда сказал, что не в обиде на бывшую жену и рад, что она справилась. И даже почти не солгал. Он действительно не обижался на Ксюшу, но и по-настоящему порадоваться за нее не мог. Он злился. Злился до сих пор.

Когда все это случилось, он не спился только потому, что алкоголь с самого начала не приносил облегчения. Скорее, наоборот. Даже состояние легкого опьянения моментально возвращало его в тот день на озере, изменивший их жизни. Снова накатывали страх и отчаяние, понимание непоправимости произошедшего, которое разум какое-то время пытался отрицать. В первую же попытку напиться до беспамятства Карпатский едва не застрелился. И это его так напугало, что он вообще перестал пить. Очевидно, эгоистичная жажда жизни в нем оказалась намного сильнее.

С тех пор у него не было отношений. Женщины были, а отношений – как и свиданий, ухаживаний или хотя бы просто чувств – не было. Время от времени он встречался с кем-нибудь вроде Арины – дамы примерно его возраста, чьи сексуальные аппетиты были не в состоянии удовлетворить ни муж, ни несколько любовников. Эти женщины использовали его, он в свою очередь использовал их – и все были довольны. Ни к одной из них Карпатский не испытывал ни любви, ни симпатии, ни даже банального уважения.

Он вполне сознательно избегал любого душевного тепла. Ведь для тепла нужен огонь, а огня Карпатский не хотел: тот оставляет после себя только едкий дым и выжженную пустошь. Да и нечему уже было гореть. Во всяком случае, он искренне так думал.

Примерно до тех пор, пока жизнь не столкнула его с Дианой Стрелецкой. Красивой девушкой на девятнадцать лет его моложе, которая сейчас могла бы быть всего лишь строчкой в статистике насильственных смертей Шелковского района. Если бы не его своевременное появление в критический момент.

Ему следовало понять, к чему все идет, еще в ту ночь, когда он обнаружил Диану в бессознательном состоянии на полу мужского туалета одного из ночных клубов города, где он участвовал в рейде наркоотдела. Тогда Карпатский не сдал ее коллегам, не отправил в «обезьянник» и даже не прошел просто мимо, а забрал к себе домой, выдав за несуществующую племянницу. Дома он держал длинные волосы девушки, пока ее безудержно рвало, помогал ей умыться и переодеться в чистое. Карпатский убеждал себя, что действует не как мужчина, а как отец. Будь его дочь жива и окажись она в подобной ситуации, он, наверное, хотел бы, чтобы кто-то взрослый и ответственный не прошел мимо, оставив в опасности, а позаботился о ней.

А еще он убеждал себя, что продолжения не будет, но жизнь навязчиво пересекала их пути и дальше. Все то же проклятое озеро, разрушившее его жизнь, переплетало их судьбы, пока пару недель назад Диана не оказалась у него дома снова. Опять посреди ночи, только теперь она пришла туда уже сама в поисках защиты и утешения. И даже поцеловала его, но Карпатский не ответил. А поутру еще и популярно объяснил, почему отношения между ними невозможны. Диана была не той девушкой, которую он стал бы использовать, как других. И она, как показалось, приняла это.

А он сам, по всей видимости, нет. Когда на следующую ночь на него напало неведомое существо, сути которого Карпатский до сих пор не понимал, и едва не убило, его последние, как он считал, мысли были о Диане. И среди них – отчаянное сожаление о том, что он испугался последствий и не позволил огню разгореться. Поэтому, когда неизбежный, казалось бы, конец так и не наступил, Карпатский одним махом сломал все возведенные им самим стены между ними и даже пообещал Диане настоящее свидание, когда оклемается, хотя давно забыл, как оно должно выглядеть.

И больше они об этом не говорили. Диана успела пару раз навестить его в больнице, а когда Карпатский оттуда сбежал, обнаружил у себя дома полный холодильник свежеприготовленной домашней еды и записку с пожеланиями скорейшего окончательного выздоровления. Он тогда позвонил и поблагодарил Диану, но на этом его смелость закончилась.

Конечно, можно было оправдать себя работой и слабостью, из-за которой сил едва хватало на повседневные задачи. Да и рана еще заживала. Какие уж тут свидания? А еще ему нужно было как-то принять новый мир, открывшийся ему той ночью в гостинице. Мир, в котором существуют куда более страшные и опасные чудовища, чем те, с которыми он привык иметь дело за годы службы в полиции.

Однако Карпатский не был склонен себя оправдывать. Он боялся. И Дианы, и своих чувств к ней, а больше всего – огня, который мог на этот раз уничтожить его.

И все же сегодня он приехал на Медвежье озеро с тайной надеждой на случайную встречу. Потому что соскучился, потому что очень хотел снова увидеть Диану, но уже не решался позвонить, опасаясь, что момент безнадежно упущен. Как мальчишка, ей-богу. Как будто ему снова было двадцать.

И вот теперь она стояла напротив, приветливо улыбалась, а он не мог найти нужных слов и просто любовался ею. В темном брючном костюме со светлой блузкой под коротким жакетом и с забранными в строгий пучок волосами Диана выглядела немного непривычно, но так же привлекательно, как и всегда.

– Вижу, тебе уже гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу, – заметила она, когда пауза после ухода Федоровой несколько затянулась. – Я рада, хотя по-прежнему считаю, что тебе стоило подольше отдохнуть. Ты кажешься немного замученным.

– Да какой уж тут отдых, – неловко отмахнулся Карпатский. – Кто работать-то будет?

– Ох уж эта человеческая убежденность, что весь мир держится только на нем.

Он в ответ лишь улыбнулся и пожал плечами, не зная, что сказать. Сказать-то хотелось многое, но его смущал любопытный взгляд девушки-администратора, все еще остававшейся на своем рабочем месте. Совершенно не хотелось вести этот разговор перед посторонним человеком.

Словно прочитав его мысли, Диана вдруг спохватилась:

– Слушай, а у меня ведь так и остались твои ключи от квартиры. Раз уж ты здесь, давай я их верну? Они у меня в комнате.

И она ткнула большим пальцем себе за спину на дверь с табличкой «Только для персонала».

Карпатский, конечно, с удовольствием ухватился за эту возможность уйти из холла и с энтузиазмом добавил:

– Заодно покажешь, как устроилась.

Диана кивнула и обратилась к коллеге:

– Я вернусь через пару минут, ты пока собирайся.

Приложив карточку к магнитному замку, она сначала пропустила Карпатского в закрытую часть здания, а потом – в свою комнату.

– Вот здесь я теперь живу.

Диана грациозно обернулась вокруг своей оси, расставив руки в стороны. Небольшое помещение было Карпатскому хорошо знакомо: однажды он и сам ночевал в гостинице, ему тогда выделили точно такую же комнату на первом этаже. Двуспальная кровать, пара тумбочек при ней, небольшой шкаф, письменный стол с креслом, зеркало и телевизор на стене, санузел с душевой кабиной. Номер был почти втрое меньше той квартиры, в которой Диана жила еще совсем недавно и откуда была вынуждена съехать, лишившись привычного дохода. Да что уж там? Здесь было гораздо меньше места, чем даже в выделенной ему служебной квартире.

– И как тебе здесь? Не тесно?

Она обвела взглядом комнату, словно только сейчас задумалась над этим, и пожала плечами.

– Немного непривычно, конечно. Особенно шкаф: очень уж маленький, и сейчас еще лето, так что там нет верхней одежды. Но это ведь не все. Часть моих вещей хранится в коробках в подвальном помещении. Юля разрешила подержать их там, пока я не найду подходящую квартиру. Плюс есть большая общая кухня. Там даже можно готовить, но чтобы никому не мешать, я делаю это только поздно вечером,