нужна не только проклятая глиняная черепка, но и возможность свободно передвигаться по камере.

От своей рубахи Илриан оторвал полосу ткани, смял в ком и затолкал в рот. На языке разлился тошнотворный вкус грязной тряпки. Зато он не откусит себе язык и не раскрошит зубы.

Покончив с этими нехитрыми приготовлениями, Илриан размахнулся и что есть мочи ударил ребром скованной руки о стену. Дикая боль заставила его зажмуриться и замычать в кляп. Он не стремился разбить железные кандалы, это было невозможно, — он ломал собственные кости, чтобы искалеченная кисть сжалась и, щедро смазанная кровью, выскользнула из тесного металлического кольца наручи.

Загремели цепи. Раздался омерзительный влажный хруст. Мокрая от слюны тряпка упала на пол, и мычание эльфа смешалось с воплями тюремного безумца, не замолкавшего ни на секунду.

Морщась, Илриан проталкивал сломанную ладонь через браслет. Наконец тот, пустой, с грохотом упал к его ногам.

Смаргивая слезы, Илриан исступленно замотал головой. Его окровавленная кисть мелко подрагивала.

«Я сделал это, Алисия. Я это сделал».

Прошло не меньше получаса, прежде чем к пленнику вернулось ощущение реальности и камера перестала раскачиваться перед глазами. Он кинулся к миске и выплеснул ее отвратительное содержимое на пол, а саму расколол на три кривых черепка. Самый крупный и острый из них Илриан забрал себе, а остальные спрятал среди гнилой соломы, которая служила ему постелью. Из-за того, что приходилось управляться одной рукой, эти манипуляции он проделал медленнее, чем хотел бы. Но успел вовремя.

Когда в глубине темного коридора раздались шаги, узник уже сидел на своем привычном месте, пряча искалеченную кисть за спиной, так что казалось, будто он по-прежнему прикован цепью к стене. Здоровую руку с зажатым в ней осколком он погрузил в солому.

Шаги приближались. Теперь, помимо звуков мужской тяжелой поступи, Илриан различал скрип и дребезжание деревянной тележки, на которой заключенным разносили еду и куда после ужина складывали грязную посуду. Еще он слышал позвякивание железных ключей, надетых головками на большое кольцо, подвешенное к поясу надзирателя.

Узник, оравший весь день, угомонился и теперь жалобно, по-собачьи скулил где-то в темноте, за пределами видимости эльфа. Дребезжание тележки то стихало, когда стражник останавливался возле очередной камеры, то возобновлялось, когда он продолжал свой путь. Наконец по стене коридора, освещенной факелом, скользнула тень. Следом появился ее обладатель. Илриан спешно закрыл глаза, успев заметить мелькнувший за решеткой силуэт, и уронил голову на грудь.

— Эй, где миска? — раздался голос, похожий на птичий клекот. — Эй, животное, я к тебе обращаюсь. Куда ты дел миску? Спишь, что ли?

По ушам ударил металлический звон. Пытаясь разбудить заключенного, надзиратель постучал дубинкой по прутьям решетки.

— Иль помер? Эй, животное, ты помер?

Илриан не отзывался, сидел у стены, не шелохнувшись. Он чувствовал, как стражник нерешительно топчется на пороге. И вот музыкой для ушей раздался скрежет повернувшегося в замке ключа. Дверь с лязгом открылась, и тюремный смотритель шагнул в камеру.

Мужик был опытный и остановился на безопасном, как он считал, расстоянии, там, где заключенный, посаженный на цепь, не смог бы дотянуться до него. Одного не учел глупый человечишка: от своих оков узник избавился, цепей на Илриане больше не было.

— Вставай, падаль! — гаркнул надзиратель.

И эльф встал. Вскочил на ноги и бросился вперед. Ему понадобилась секунда, чтобы оказаться перед толстяком-тюремщиком и вонзить осколок разбитой миски в его дряблую плоть. Тот и ахнуть не успел, как из его шеи фонтаном забила кровь.

Илриан не церемонился. Одним резким движением вскрыл ублюдку горло от уха до уха.

— Что там? Что там происходит? — раздался каркающий голос из соседней камеры.

Илриан старался проделать все тихо, но, похоже, у человека за стеной был отменный слух, и он уловил короткий предсмертный хрип его жертвы.

Из глубины коридора эхо принесло возобновившиеся вопли местного безумца.

— А-а-а! — кричал тот и стучал чем-то, возможно, своей головой, по прутьям решетки.

Илриан чувствовал на лице брызги чужой крови и знал, что, если проведет языком по губам, ощутит ее вкус. Одна только мысль об этом заставляла его брезгливо морщиться.

Свое самодельное оружие он выбросил в солому, к другим глиняным черепкам, потому что на поясе мертвого надзирателя заметил кое-что поинтереснее. Короткий кинжал в ножнах. Здоровой рукой Илриан отстегнул от ремня покойника связку ключей и взял в зубы: сломанными пальцами он ничего удержать не мог, а единственная рабочая рука была нужна ему, чтобы отбиваться от тюремной охраны в коридорах на пути к выходу.

— Эй, эльф? Ты что, порешил его? — допытывался сосед слева. — Помоги, друг. У него там должен быть ключ и от моей клетки. Дай мне его ключи, приятель. Слышь? Дай, а то я подниму шум.

Илриан хмыкнул. Шум вокруг прекрасно поднимал свихнувшийся заключенный дальше по коридору. Любые крики тревоги безнадежно потонут в этих бешеных завываниях.

Сжимая в руке кинжал, а в зубах — кольцо с ключами, Илриан рванул к выходу, обогнул тележку, полную грязной посуды, краем глаза заметил бледное изможденное тело за решеткой соседней камеры. Вслед ему полетел поток брани.

Слева на стене мерцал факел в прихвате. Справа прыгал и орал, держась за железные прутья, старик в грязных лохмотьях — тот самый безумец, не дававший им покоя ни днем ни ночью. Казалось, он бурно радуется побегу Илриана.

Другие узники тоже оживились и прильнули к решеткам своих камер. Лишь немногих из них, как Илриана, приковали цепью к стене. Самых опасных.

Массивная дверь в конце коридора приближалась. Илриан не сводил с нее глаз. Он был готов к тому, что дверь в любой момент распахнется и из нее хлынут вооруженные стражники.

И она распахнулась. Но на пороге стоял всего один-единственный человек в черной накидке с капюшоном, из-под которого выбивались пряди длинных светлых волос. Он поднял голову, и в сумраке подземелья полыхнули факелами знакомые оранжевые глаза.

Илриан раздул ноздри и крепче перехватил кинжал.

Быстро оценив обстановку, белобрысый колдун, унесший его истинную с собой, совершил замысловатый пас рукой в воздухе. Огонь в его жутких глазах взметнулся и будто вышел за пределы радужки.

Маг не произнес ни единого слова, ни одного заклинания, просто как-то по-особому взмахнул ладонью, и трескучее кольцо пламени окружило эльфа со всех сторон, словно родившись из тюремной полутьмы. Рукоятка клинка за секунду нагрелась до такой степени, что на коже вздулись волдыри, но Илриан до последнего не разжимал пальцы. И все же не выдержал и