Каждое движение Надежды, каждый ее уверенный жест словно ножом резал Ангелину, заставляя чувствовать себя серой и неприметной. Ее самооценка, и без того пошатнувшаяся от этого визита, опускалась все ниже.

«Почему я всегда такая? – с горечью подумала она. —Почему не могу быть такой же уверенной и красивой?» Внутри поднималась волна обиды на саму себя, на свою нерешительность и неспособность соответствовать этому блеску.

Ее плечи слегка поникли, а голос, когда она наконец заговорила, звучал тише обычного:

– Да, у тебя всегда был отличный вкус…

Но даже эти слова давались ей с трудом, ведь каждое из них словно подтверждало ее собственное несовершенство в сравнении с этой яркой, уверенной в себе женщиной.

– Именно! А вот эти все ваши, – Надежда презрительно махнула рукой в сторону, – которые думают, что можно и нужно оставаться собой, – чушь собачья! Нет, дорогая, в этом мире нужно все время играть роль, и играть безупречно! Посмотри на меня – я всегда играла свою роль (неважно, с кем и как!). И знаешь что? Это работает: люди покупаются на раз-два и уважают тех, кто знает, как себя подать.

Ангелина слушала, чувствуя, как внутри растет ком горечи. Она всегда старалась быть честной с собой и окружающими, не любила и не умела притворяться и играть на публику. Но сейчас, сидя напротив Надежды, она вдруг засомневалась в правильности своего выбора.

– А ты, – продолжала Надежда, наклоняясь ближе, – ты слишком мягкая, слишком настоящая. В наше время это не прокатывает. Нужно быть жестче, расчетливее, играть по правилам общества, а иначе растопчут, сожрут и глазом не моргнут.

Каждое ее слово царапало по живому, заставляя чувствовать себя еще более неполноценной. Ангелина опустила глаза, разглядывая свои простенькие руки, и впервые задумалась: а может быть, Надежда права? Может быть, действительно нужно притворяться, чтобы добиться успеха? Но тут же внутренний голос прошептал: «Нет! Ты не можешь стать такой, как она. Твоя сила в искренности, в умении быть собой. Пусть это не приносит блеска и роскоши, но это твоя правда!» Она продолжала молчать, но внутри нее неожиданно разгорелась борьба между желанием принять правила игры общества и стремлением остаться верной себе.

– Даже представить себе не могу, – продолжала Надежда, качая головой и бросая на нее сочувственные взгляды, – как ты вообще умудряешься так жить: свекровь поедом ест, муж что ни день, то навеселе – сколько раз сама видела!

Ее голос звучал нарочито жалостливо, но в глазах плясали насмешливые искорки. Она сделала паузу, ожидая ответа, но Ангелина молчала, опустив глаза.

– А что, – произнесла красавица проникновенным голосом, – кобелек-то он уродился крепенький, – но тут же спохватилась, осознав, что сболтнула лишнее. – Бабы судачат, – добавила поспешно и закусила губу.

Ангелина, до этого момента сидевшая с опущенной головой, резко подняла взгляд и впилась глазами в лицо собеседницы.

– Бабы, говоришь, судачат? – переспросила она дрожащим от обиды и унижения голосом. Как можно вот так откровенно признаться в том, о чем нельзя даже подумать! Неужели она совсем ни во что ее не ставила?

Надежда побледнела так резко, будто ее уличили в страшном преступлении против всех женщин поселка. Ее губы, накрашенные яркой помадой морковного цвета, задрожали, а глаза с длинными пушистыми ресницами испуганно округлились.

– Ай, да зануда ты, Линка! – рассмеялась она громко, но смех вышел неестественным и вымученным. В нем не прозвучало и тени веселья, только желание скрыть свою неловкость и смущение от неосторожных слов.

Ее поза, еще недавно такая уверенная и расслабленная, стала напряженной и скованной. Надежда явно пожалела, что позволила сболтнуть лишнего, и теперь пыталась перевести все в шутку, хотя получалось у нее из рук вон плохо.

В этот миг в их встречу судьба решила вмешаться сама. На улице появился Михаил, и от его жалкого вида обе женщины замерли. Он шел, пошатываясь, и что-то бормотал себе под нос, с его губ срывались невнятные и спутанные фразы.

– А вот и муженек как на помине! – снова рассмеялась красавица, стараясь разрядить обстановку.

– Уходи, – глухо произнесла Ангелина, не поднимая глаз на Надежду; ее голос звучал устало и безразлично. – Дружить-то с тобой мы никогда особо не дружили, и сейчас начинать вроде уже не время.

– Ну, знаешь ли! – обиженно хмыкнула Надежда, явно задетая этими словами. Она поднялась со скамейки, медленно и грациозно. – Сиди тут, значит, и наматывай сопли на кулак!

Вместо того чтобы уйти в сторону своей многоэтажки, она медленно зашагала навстречу Михаилу. Ее походка стала еще более выразительной, а бедра покачивались с особой провокационностью. Когда она поравнялась с пьяным мужчиной, то что-то прошептала ему на ухо, и ее губы изогнулись в едва заметной улыбке. Бросив быстрый взгляд в сторону Ангелины, она беззвучно рассмеялась, явно наслаждаясь моментом. Ее план мести сработал безупречно: Михаил, не замечая жены, которая сидела слишком далеко, чтобы он мог ее узнать в своем состоянии, послушно поплелся за кокеткой.

Вскоре оба исчезли из виду. Антошка, увлеченный игрой в песочнице, не заметил этой неприятной сцены, которая развернулась перед глазами его матери, оставшейся наедине со своим стыдом и унижением.

Слезы медленно стекали по щекам Ангелины, оставляя влажные следы на ее побледневшем лице. Сердце сжалось от боли и разочарования. Глубоко в душе поселились досада и отчаяние, заставляя ее страдать от душевных мук.

Она посмотрела на Антошку. Его беззаботное личико светилось от радости, маленькие ручки что-то усердно лепили из песка. Этот контраст между невинным счастьем сына и ее собственным отчаянием разрывал ей сердце.

С трудом сдерживая рыдания, она поднялась со скамейки и подошла к ребенку.

– Родненький, пошли домой, пора ужинать, – ее голос звучал хрипло и надломлено.

– А папу ждать не будем?

– Папа задержится на работе…

Антошка радостно улыбнулся и, отряхивая песочные крошки с ладошек, побежал к калитке.

Ангелина, стиснув зубы, чтобы не расплакаться при сыне, последовала за ним. В ее голове крутилась только одна мысль: как защитить своего ребенка от той грязи, которая окружает их жизнь? Как объяснить ему, что отец не просто «задерживается на работе»?

Она закрыла калитку и, прижимая к себе сына, побрела к дому, стараясь не показывать мальчику своих слез. Но боль в ее сердце становилась все острее с каждой минутой, а мысли о том, что ждет их дальше, только усиливали ее отчаяние.

Глава восьмая

Вечер прошел в хлопотах по хозяйству, близилась ночь, а Михаил все не возвращался. Варвара Прокопьевна, обрушив на сноху очередную порцию оскорблений и язвительных упреков, с чувством исполненного долга