Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился,

Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою

Половины моего дома и половины моей особы».

/Алтан Тобчи 1973, с. 231-232/

На основании этих сведений В. В. Трепавлов высказывает предположение, что Джучи стал соправителем отца [Трепавлов 1993, с. 86]. Однако следует принять во внимание, что «Алтай Тобчи» было написано в ХVII в. и отражало в большей степени политическую идеологию монголов, сложившуюся в этот период времени. В ХVI - ХVII вв. в Монголии появился институт шитну-ханов («малых ханов») — соправителей хагана («великого хана») [Скрынникова 1988, с. 11-12]. Вероятно, по поручению монгольских правителей авторы летописей старались найти исторические обоснования этого института со времен Чингис-хана, благодаря чему и появился подобный фрагмент «Алтан Тобчи».

По нашему мнению, на возможное соправительство Чингис-хана и Джучи в большей степени указывает факт упоминания Джучи в источниках с ханским титулом. Можно было бы предположить, что Джучи, как и его сыну Бату, ханский титул был присвоен их преемниками с целью придания большей легитимности собственным правам на ханскую власть. Но дело в том, что Джучи назван ханом и в сочинениях, созданных еще во времена Угедэя и Бату! Например, Мухаммад ан-Насави в «Жизнеописании султана Джалал ад-Дина Манкбурны», написанном около 1241 г., протяжении всего своего повествования называет первенца Чингис-хана «Души-хан», тогда как его брата Чагатая ханом не называет, а про Угедэя говорит: «Уктай, который в наши дни является ал-хаканом» [Насави 1996 с. 131, 136]. Четвертого сына Чингис-хана, Тулуя, он также называет «Толи-ханом», что вполне объяснимо: после смерти отца и до Вступления на трон Угедэя Тулуй около двух лет управлял Монгольской империей. Ханом называют Джучи также францисканцы Иоанн де Плано Карпини и Бенедикт Поляк, посетившие Монгольскую империю в 1245-1247 гг. В их отчетах весьма скрупулезно отражены сведения о правящей верхушке империи, поскольку информаторами францисканцев были представители монгольской властной элиты [Христианский мир 2002, с. 20]. Так, ни Бату, ни другие Чингизиды в отчетах братьев Иоанна и Бенедикта не фигурируют под ханскими титулами — за исключением самого великого хана Гуюка. Но Джучи у них обоих упоминается под именем «Тоссук-кан» [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 48; Ц. де Бридиа 2002, с. 110].

У Ата-Малика Джувейни, писавшего свою «Историю завоевателя мира» в 1250-е гг., Джучи упоминается под необычным титулом Джучи — «Улус-иди» («властитель улуса») [.Juvaini 1997, р. 86; см. также: Воу1е 1956, р. 148-152; Бойл 2002, с. 30]. Возможно, этот титул отражал особое место Джучи в иерархии Чингизидов. Полагаем, ханский титул мог быть присвоен ему вскоре после его смерти либо самим Чингис-ханом, либо его преемником Угедэем, что и нашло отражение в сочинении ан-Насави и в отчетах Иоанна де Плано Карпини и Бенедикта Поляка. Характерно, что Бату, став преемником отца в Улусе Джучи, этого титула не унаследовал: как мы имели возможность убедиться, он, подобно Джучи, получил ханский титул только спустя некоторое время после смерти.

§ 3.3. Загадка третья: обстоятельства смерти

Смерть Джучи (в результате которой Бату превратился из рядового представителя многочисленного поколения внуков Чингис-хана в одного из крупнейших улусных правителей Монгольской империи) неоднократно привлекала внимание хронистов и исследователей. И, так же как по поводу рождения Джучи, ни в источниках, ни в работах исследователей нет единодушия и по поводу его смерти.

В «Родословии тюрков» сообщается, что Джучи «умер в Дешт-и-Кипчаке за 6 месяцев до смерти Чингиз-хана», который умер в августе 1227 г.; Гаффари уточняет: «Умер он в реби 1 года мыши, 624 г. (≈ 19 II -. 20. III. 1227) за 6 месяцев до отца» [СМИЗО 1941, с. 205, 210]. Более ранняя дата, 1225/1226 г., не представляется достоверной: в этом случае Бату в качестве преемника Джучи успел бы утвердить Чингис-хан, а не Угедэй, вступивший на трон в 1229 г. Дата же 641 г. х. (21.06.1243-08.06.1244), приводимая ан-Нувейри [СМИЗО 1884, с. 149], противоречит всем остальным источникам.

Можно выделить три основные версии смерти Джучи.

1. Официальная версия, приведенная в трудах придворных историков Чингизидов. Наиболее подробно она изложена в труде Рашид ад-Дина: «Чингис-хан приказал, чтобы Джучи выступил в поход и покорил северные страны, как то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле, то Чингиз-хан, крайне рассердившись, сказал: „Я его казню, не видать ему милости", Джучи же неожиданно заболел и поэтому, когда отец по возвращении из страны таджиков прибыл в свои ставки, не смог приехать к нему, но послал ему несколько харваров добытых на охоте лебедей и рассыпался в извинениях. После этого Чингиз-хан еще несколько раз приказывал вызвать его к себе, но [тот] из-за болезни не приезжал и приносил извинения. Затем [однажды] какой-то человек из племени мангут проезжал через пределы юрта Джучи; а Джучи, перекочевывая, шел от юрта к юрту и таким же больным достиг одной горы, которая была местом его охоты. Так как сам он был слаб, то послал охотиться охотничьих эмиров. Когда тот человек увидел это сборище охотившихся людей, то подумал, что это [охотится сам] Джучи. Когда он прибыл к Чингиз-хану и тот спросил его о состоянии болезни Джучи, то он сказал: „О болезни сведений не имею, но на такой-то горе он занимался охотой"... По этой причине вспламенился огонь ярости Чингиз-хана, и, вообразив, что [Джучи], очевидно, взбунтовался, что не обращает внимания на слова отца, он сказал: „Джучи сошел с ума, что совершает такие поступки". И приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону и чтобы впереди всех отправились Чагатай и Угедей, и сам собирался выступить в поход вслед за ними. В это время прибыло известие о печальном событии с Джучи в... году [в тексте пробел. — Р. П.]. Чингиз-хан пришел от этого в великую печаль и огорчение, он произвел расследование, выявилась ложь того мангута и было доказано, что Джучи был в то время болен и не был на охоте. [Чингиз-хан] потребовал того человека, чтобы казнить его, но его не нашли. Почтенные эмиры и гонцы, которые в разное время приезжали из Улуса Джучи, сказали, что смерть его произошла между тридцатью и сорока [годами его жизни], и эти слова сравнительно близки [к истине]. Другие же говорят, что его не стало в двадцатилетнем возрасте, но это чистое заблуждение» [Рашид ад-Дин 1960, с. 78-79]. Версию Рашид ад-Дина повторяют и авторы более позднего времени, которые использовали его сочинение — в частности, неизвестный автор «Шейбани-намэ» (сер. XVI в.).

2. Версия, приведенная в хрониках, авторы которых не расположены к монголам и к потомкам Джучи, в частности. Так, ярый противник монголов Джузджани сообщает: «Когда Туши, старший сын Чингиз-хана, увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих. В ум его стало проникать желание восстать против своего отца; он сказал своим приближенным: „Чингиз-хан сошел с ума, что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажется наиболее целесообразным умертвить отца на охоте, сблизиться с султаном Мухаммадом, привести это государство в цветущее состояние и оказать помощь мусульманам". Проведал о таком замысле брат его Чагатай и известил отца об этом изменническом плане и намерении брата. Узнав это, Чингиз-хан послал доверенных лиц своих отравить и убить Туши» [СМИЗО 1941, с. 14]. | Джузджани легко заподозрить в предвзятости: он сам сильно пострадал от монголов, вынужден был бежать от них Индию, где при дворе делийского султана написал сочинение, весьма негативно характеризующее монголов и, соответственно, их правящий род. Логично предположить, что намеренно приписал Чингис-хану убийство сына, чтобы подчеркнуть свирепость и жестокость монголов, дискредитировать их правителя. Однако сходное сообщение мы находим и в «Алтай Тобчи»: «Тот Чагатай задумал против своего отца плохое, и когда он ехал к нему, то навстречу ему отправился Очир Сэчэн и дал ему яд. Говорят, вдвоем с Очир Сэчэном они и умерли» [Алтан Тобчи 1973, с. 293]. Несомненно, под «Чагатаем» здесь подразумевается Джучи: видимо, автор хроники не слишком хорошо представлял себе историю правителей западных владений Монгольской империи, живших за четыреста с лишним лет до него, и потому просто-напросто перепутал имена двух старших сыновей Чингис-хана (это подтверждается еще и тем, что автор хроники далее повествует о деяниях Чагатая уже после смерти Чингис-хана). В целом же, как видим, сообщение во рногом повторяет версию Джузджани, хотя Лубсан Данзан, в отличие от персидского автора, вовсе не был заинтересован в том, чтобы бросить тень на род Чингизидов, поскольку создавал свой труд в монастыре, находившемся под покровительством ханов Халхи — потомков Чингис-хана.