День премьеры остался в памяти Джуманы навсегда – не только потому, что ее выступление имело оглушительный успех, а еще и потому, что в этот день она, как говорят романисты, встретила свою судьбу.

Выйдя на сцену и приготовив дежурную улыбку для каждого, кто остановит на ней взор, Джумана среди толпы изрядно подгулявшей публики, в тумане от сигаретного дыма, совсем не в первом ряду, среди стайки веселящихся офицеров увидела ЕГО.

Любовь с первого взгляда – не такая уж и редкость, а, скорее, закономерность. Если это она, именно твоя половинка, то взгляд выхватит ее из любой толпы и мгновенно наведет невидимый магический мостик от сердца к сердцу. Только кому-то везет прожить со своей любовью всю жизнь, а других влюбленных жестокая судьба растягивает в разные стороны. Так они и живут порознь, с чужими половинками. Если это можно назвать жизнью…

Поначалу роман развивался с головокружительной быстротой. Джумана забыла обо всем: об отце, о доме, о наставлениях матери.

Не обладая искушенностью французских девушек, свято веря в мусульманский завет: раз Аллах дает дитя, он позаботится о нем, Джумана очень скоро забеременела. И роман, вначале закрутившийся как пестрая ярморочная карусель, начал скрипеть, как отлаженный механизм, в который добавили битое стекло.

Если избранник Джуманы и не сразу заговорил о женитьбе, то перспектива стать отцом подстегнула его к этому решению очень быстро, надо отдать ему должное.

Но тут на сцену вышел папа-нотариус с целым ворохом аргументов «против»: ты еще слишком молод; для укрепления семейного бизнеса необходимо найти невесту с приданым; твои дети от жены-полукровки всегда будут людьми второго сорта – и так до бесконечности.

Приходит в голову мысль, что родители избранника Джуманы были эдакими деспотами, коверкающими судьбу своего чада? Ничуть ни бывало. Они искренне хотели счастья своему сыну, поэтому старались уберечь его от скоропалительного решения, принятого под давлением обстоятельств.

Но когда сын по окончании контракта безоговорочно решил ехать с Джуманой в колонии, родители сдались и дали свое благословение на женитьбу, только бы не расставаться с единственным отпрыском. Решили пока что брак заключить только в мэрии, а венчание отложить до поры до времени, пока не родится ребенок.

Когда хлопоты с регистрацией брака были позади, Джумана решила найти отца. Анри что-то давненько не показывался, поэтому Джумана решила положиться на удачу и отца поискать самой.

Потоптавшись возле колониального павильона и не решившись войти, Джумана решила вначале побродить вдоль вольеров с животными.

С умилением посмотрела на семейство львов, погрозила пальчиком волку-одиночке, рассмеялась ужимкам огромных шимпанзе…

И вдруг как будто споткнулась о туго натянутую невидимую струну: следом за вольером с обезъянами в клетке помещалась группа темнокожих людей, среди которых Джумана с ужасом и изумлением узнала своего отца. Узнать его было трудно: всегда аккуратный, согласно традициям фанатично следящий за чистотой тела, Мишель имел неопрятный вид, в курчавых волосах застрял всякий сор, а скудное одеяние состояло всего лишь из подобия соломенной юбочки.

Джумана бросилась к высоченной решетке:

– Отец, что ты здесь делаешь?! – Голос Джуманы звенел, едва не переходя на визг. – Как ты попал за решетку? Пойдем, пойдем домой!

Мишель, заметно смущенный, подошел вплотную к решетке:

– Джумана, девочка моя! Успокойся, все хорошо. Я здесь добровольно!

– Ты?! Добровольно?!! – Джумана взорвалась от возмущения. – Как ты мог? Пойдем же домой! Ко мне домой!

Еще несколько минут этого словесного турнира – и мало-помалу выяснилась истина.

Мишелю в первый же день предложили так же, как и дочери, поработать в шоу-бизнесе. Не очень-то грамотный, не подозревавший подвоха Мишель подписал договор, тем самым обязуясь в течение полугода играть роль дикаря за решеткой Парижского зоопарка.

Мишель обладал повышенным чувством собственного достоинства. Поэтому когда ему предложили одеться в лохмотья и изображать вместе с другими канаками свирепых дикарей, взвился на дыбы и потребовал расторжения контракта.

Но хозяин был тертый калач. Как бы между прочим, спросил: «А что, твоя дочь тоже хочет вернуться в свою дыру? Да еще и штраф уплатить! Контракт то составлен на двоих!».

Гнев Мишеля тут же вышел, как воздух из пробитого воздушного шарика. Джумана, девочка! Она так мечтала о карьере танцовщицы! И откуда они возьмут денег на немалый штраф? Пусть будет по-ихнему: полгода ради дочери он выдержит. Выдержит.

Джумана со слезами вылушала эту исповедь. Какая подлая ложь! Девушка скороговоркой успокаивала отца, обещала найти Анри, чтобы тот помог Мишелю освободиться. Она успела рассказать отцу о женитьбе, о будущем ребенке. Но потом, в очередной раз вдохнув омерзительную смесь из запахов нечистот, формалина и хлорной извести, Джумана потеряла сознание и медленно сползла вдоль разделяющей ее и отца решетки на землю.

Вечером того же дня Джумана с супругом строила планы, как они вызволят отца из этой унизительной неволи. Свекр даже пообещал помочь – возможно, не столько из сочувствия, сколько из желания избежать огласки о пребывании родственника в столь непрезентабельном месте.

На следующий день, едва открылся зоопарк, Джумана поспешила к вольеру с канаками.

Что-то было не так.

Еще издали ей показалось, что канаков стало как будто меньше, и они боязливо жались друг к другу. Сердце тревожно заныло, предвещая беду.

За решеткой Мишеля не оказалось. На вопросы Джуманы канаки отворачивались, то ли не понимая, то ли не желая что-либо объяснять.

Тогда Джумана обратилась к ним на диалекте одного из племен Новой Каледонии. Немного варьируя слова, так как этих диалектов на островах пару десятков, она дождалась ответа от одного молодого канака. Он подошел к решетке и, глядя куда-то в сторону, чтобы не привлекать к беседе внимания, выдавил из себя ответ, ужасный ответ: Мишель ночью перегрыз себе вены на запястьях, и к утру его жизнь уже ничто не смогло спасти.

Некоторые птицы не рождены для клеток. Неволя, которую Мишель готов был терпеть ради счастья дочери, только ради собственной жизни была ему ненавистна.

Последние искорки жизни еще теплились, когда утром его нашли работники зоопарка. Перед смертью Мишель успел сказать одну фразу: «Хотели посмотреть на людоеда? Смотрите же! Смотрите же, французы!».

Напоследок канак скороговоркой произнес:

– Извините, мадам, нам запретили говорить о смерти в зоопарке кому бы то ни было… – И торопливо отошел от решетки.

Потрясение оказалось слишком сильным. Джумана слегла с горячкой. Возможно, именно в этот период хрупкий иммунный механизм не родившегося ребенка дал заметный сбой, что впоследствии приведет к уродству. Во всяком случае, многие ученые считают, что после эмоционального стресса вероятность заболеть базедовой болезнью значительно возрастает.