Я вытер щеку салфеткой, но та была в сиропе, и щека у меня стала липкой.

– А я возьму и расскажу полиции, что ты украл меч.

– Не ори так, ладно? Говори тише. Я не вор. Я собираюсь вернуть украденное хозяину. Я, Эл, делаю доброе дело. А теперь спрашиваю в последний раз: ты мне поможешь?

Я снова утерся липкой салфеткой и почему-то подумал об Эми и о том, что Барри Ланкастер, если узнает про наши занятия, вероятно, захочет меня убить. А еще я вспомнил о маме, которая умерла от рака, и о папе, которого никогда не видел. Последний родной человек сидел напротив, накачивался кофе, нервно облизывался и барабанил пальцами по столу.

– Ладно, – сказал я. – Но я несовершеннолетний, и, что бы там ни случилось, во всем обвинят тебя.

– Что бы там ни случилось, – ответил дядя, – это навсегда изменит нашу жизнь.

Я еще вспомню эти слова дяди Фаррела, когда он повернется ко мне и прошепчет мое имя. За секунду до смерти.

Уже в машине, на пути к Сэмсон-Тауэрс, я спросил:

– Дядя Фаррел, а ты придумал, как это сделаешь?

– Что сделаю?

– Как меч раздобудешь. Там же камеры наблюдения.

– Мы вырубим электричество.

– Во всем здании?

– Нет, только в системе безопасности. У нас часто бывают перебои.

– И нет дублирующей системы?

– Ее тоже можно отключить. Правда, если она будет отключена больше десяти минут, автоматически поступит сигнал в полицию.

Я немного подумал.

– Значит, у нас есть десять минут с момента, когда ты отключишь систему, иначе сигнал поступит в полицию.

– Ага. Но до ее приезда будет еще минут пять-десять.

– А ты откуда знаешь?

– Альфред, у нас уже бывали учения.

Дядя вздохнул, а его голова снова закачалась, как у болванчика.

– Хорошо, – сказал я. – Значит, окно возможности не больше пятнадцати минут.

– «Окно возможности»? Альфред, ты смотришь слишком много кино.

– А вдруг, пока мы будем в офисе мистера Сэмсона, внизу кто-нибудь появится?

– Пока ты будешь в офисе мистера Сэмсона.

– Я?

– Я же не могу туда пойти, Альфред. А зачем еще ты нужен? Я буду прикрывать тебя внизу. Проведу в офис, ты заберешь меч, и мы смоемся. Потом я позвоню мистеру Майерсу, и мы обменяем этот меч на вторую половину нашего миллиончика.

Какое-то время мы ехали молча. Впереди на фоне ночного неба маячил Сэмсон-Тауэрс.

– Значит, так, Альфред, – произнес дядя Фаррел, въехав на подземную автостоянку. – Сиди в машине и жди. Сразу после пересменки я вернусь и заберу тебя.

Короче, он ушел, а я остался сидеть, сгорбившись на пассажирском месте. На моих часах было десять сорок пять. Признаться, я испытывал некоторый азарт, хотя дело казалось очень сомнительным. Как в кино про шпионов, только мы с дядей не были шпионами и это было никакое не кино. То есть это не было кино про шпионов, а просто пятнадцатилетний пацан и его дядя пытались выкрасть меч, который то ли принадлежал, то ли не принадлежал типу, заплатившему за это кучу денег.

Вернулся дядя Фаррел, и я вылез из машины.

– Все чисто, – шепнул дядя. – Шевелись, Альфред! Я уже отключил питание.

После этого он открыл багажник и вытащил оттуда потрепанный брезентовый вещмешок.

– А это зачем? – тоже шепотом спросил я.

В гараже никого не было, так что я сам не знаю, зачем шептал.

– Ты же не хочешь, чтобы все видели, как ты тащишь в нашу квартиру здоровенный меч? На, держи. – Дядя вручил мне мешок.

Мы поднялись в лифте на первый этаж. Там было тихо, только журчал и булькал фонтан, и наши шаги жутковато звучали в просторном пустом холле.

Мы дошли до пункта охраны. Все мониторы были темны. У дяди на лбу выступили капельки пота.

– Отлично, Альфред, приступаем, – сказал он.

Мы вошли в лифт, и дядя Фаррел достал из кармана ключи от отдела администрации. К этому моменту он уже очень сильно вспотел. И я тоже весь взмок, а еще у меня язык так распух, что едва помещался во рту. Мы не разговаривали. Втайне я надеялся, что наш квест закончится ничем. Тогда мы скажем мистеру Майерсу, что не нашли меч, и разбогатеем на целых полмиллиона, не украв того, что не принадлежало нам и, возможно, даже ему.

Двери лифта открылись. Мы вышли. Сердце так колотилось, что даже дышать было больно. Чтобы как-то облегчить боль, я старался вдыхать по чуть-чуть и неглубоко.

Двойные двери в офис мистера Сэмсона были прямо напротив лифта. Дядя Фаррел глянул на часы. Я со своими уже сверился.

– Так, минус четыре минуты, полет нормальный, – шепнул дядя.

После этого он вставил ключ в замок, и двери беззвучно открылись. Я пошарил рукой по стенке в поиске выключателя.

– Никакого света, – прошипел дядя Фаррел и вытащил из-за ремня фонарь.

– Свет от фонаря тоже могут заметить, – сказал я.

– Надо же, Альфред, а я, как нарочно, забыл инфракрасные очки. Так что, думаю, выбора у нас нет.

Дядя включил фонарь, и луч света заплясал на секретарском столе из красного дерева.

– И где он? – спросил я.

– Не знаю.

– Ты не знаешь?

– Не знаю, но думаю, что где-то здесь.

Дядя достал из кармана пару резиновых перчаток.

– Это же для мытья посуды?

– Взял их в шкафчике уборщика. Давай надевай.

– А твои где?

– Эл, я здесь работаю, – напомнил дядя. – Мои отпечатки ничего не доказывают.

– Но разве полицейских не заинтересует, почему ты залапал всю мебель в офисе мистера Сэмсона?

Дядя пару секунд молча таращился на меня, а потом сказал:

– У нас только одна пара.

Я стянул левую перчатку и передал ее дяде.

– Я правша, – возразил он.

– И я тоже.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

– И что? – спросил дядя. – Я же не мог все предусмотреть.

Я вздохнул и снова надел перчатку. Дядя повел фонарем влево и осветил позолоченную ручку двери. Кабинет Сэмсона.

– Если меч где-то в офисе, – с придыханием произнес дядя Фаррел, – то он должен быть там. Держи фонарь, Эл.

Дядя дрожащими пальцами перебирал ключи на связке, а я ему светил и одновременно пытался следить за часами, но у меня ничего не получалось: было слишком темно, а я не мог отвести фонарь от ключей.

Дядя выбрал нужный, как ему показалось, ключ, но ошибся; он выругался и возобновил поиски.