– Но, насколько мы понимаем, он здесь часто бывает.

– Неправильно вы понимаете. Он не из постоянных клиентов, иначе бы я его вспомнил. Но если он всего раз или два заходил… что ж, сюда многие заходят.

Больше мы из него ничего не вытянули. Впрочем, возможно, он говорил правду: то, что арабка видела здесь пару раз Лусену, не означало, что он был завсегдатаем.

– Вы обратили внимание, Петра, что в детективных фильмах всегда известно, кто из персонажей лжет? И как это у них в кино получается?

– Одно мне совершенно ясно, Гарсон: дерьмовое это дело, и продвинуться в нем хотя бы на шаг равносильно победе.

– Все дела такие.

– И вся эта обстановка: непонятный тип, избитый в темном переулке, грязные квартиры, нелегальные иммигранты, вонючие бары… Поистине комиссар подсунул нам жемчужину криминалистики!

– А вы бы предпочли что-нибудь другое? – насмешливо осведомился Гарсон. – Маркизу, повешенную в своем дворце на шелковом чулке? Или похищенного шейха?

– Идите к черту!

Я слышала, как он от души смеется за моей спиной. Однако он был прав. В жизни не бывает ни легких дел, ни абсолютных добродетелей, ни вечного зла, а потому нам не оставалось ничего иного, кроме как не падать духом. Я повернулась к нему:

– Пришлите своего человека в этот бар. Пусть сидит там круглые сутки. Ясное дело, инкогнито и чтобы ушки держал на макушке. По крайней мере, в течение недели. И перестаньте насмехаться над своим начальством!

– Вижу, что вы в ужасном настроении, а между тем не все так плохо. Мы встретили весьма законопослушную женщину, молодую марокканку.

– Не напоминайте о ней, мне становится грустно, когда я представляю, какая у нее жизнь.

– Снова ваша жалость?

Я взглянула на него – он был такой радостный, такой довольный, как будто мы с ним были двумя школьниками на переменке или двумя клерками во время перерыва на кофе.

– Знаете, почему со мной это происходит, Фермин? Потому что в последнее время я слишком мало занимаюсь сексом.

Он тут же отвел взгляд, улыбка застыла на его лице. Цель поражена.

– Черт побери, инспектор!

– Я серьезно говорю, это ведь доказано: когда перестаешь вести активную сексуальную жизнь, начинаешь ощущать жалость к слабым и обездоленным. И наоборот, если ты интенсивно занимаешься сексом, то чужие беды затрагивают тебя гораздо меньше… Ты их просто не видишь.

Гарсон смотрел по сторонам, стараясь скрыть замешательство. Он по-прежнему оставался все таким же застенчивым. Любопытно, достаточно небольшого удара по традиционной структуре общения, чтобы перегородки, разделяющие друзей разного пола, зашатались, как при землетрясении.

– Напоминаю вам, что я дважды разведена; имеется в виду, что мне знакомы прелести супружеской близости… скажем так, длительной близости. Однако же теперь все это происходит так скоропалительно…

Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Гарсона, даже с учетом того, что он называл моей «природной оригинальностью». Он надел плащ и посмотрел на серое небо взглядом метеоролога.

– Как вы думаете, инспектор, дождь будет? Лучше нам вернуться в комиссариат и выяснить, что собой представляют эти чертовы тетради, которые мы нашли.

Цель поражена и потоплена.

Инспектор Патрисио Сангуэса, специалист по финансовым преступлениям, бросил взгляд на бухгалтерские книги Лусены. Ему не понадобилось много времени, чтобы обнаружить, что тетради пронумерованы, то есть имеют соответственно номера один и два. Затем он погрузился в изучение страниц, исписанных почерком малограмотного человека. Он рассматривал их по многу раз, перелистывал взад и вперед и при этом массировал себе подбородок на манер философа-сократика. Мы с Гарсоном в благоговейном молчании курили, с каждым разом все больше убеждаясь, что замешательство, демонстрируемое нашим коллегой, есть признак некоего существенного предчувствия. Наконец он заговорил:

– Это очень странно. Как сами можете убедиться, это не официальная и не коммерческая бухгалтерия. Нет упоминания ни НДС, ни других показателей, связанных с какой-то торговой либо производственной деятельностью. Возможно, речь идет о записях для внутреннего пользования. Но тогда возникает вопрос: а что, собственно, тут учитывается? Статьи какие-то странные, цифры тоже, а временные сроки – вообще бессмыслица.

– Можешь привести примеры?

– До они на каждой странице. Вот смотрите: «Ролли: пять месяцев. От 5000 до 10000. Сакс: 4 года. 7000. Джар: 1 год. 6000 минус расходы».

– Видимо, это шлюхи, – сказал Гарсон.

– Заключать со шлюхой договор на четыре года? Какой смысл? А эти имена!

– Возможно, это клички.

– Не знаю. Я передам тетради моим людям, чтобы они внимательно просмотрели их строчка за строчкой, а после скажу, в чем тут дело. Пока же можно думать что угодно.

Я взяла такси и поехала домой: пора было заняться собакой. Как только я открыла дверь, меня встретил громкий лай, заставив подозревать худшее, например, что вся моя мебель приведена в негодность. Увидев меня, Ужастик запрыгал, словно суфийский дервиш, в полном экстазе. Он любил меня, ну возможно ли такое? Он признавал меня своей спасительницей и благодетельницей, отдавал мне искреннюю дань вечной преданности. Если бы я знала, что завоевать собачью любовь так просто, то, возможно, не стала бы дважды выходить замуж. Я отправилась проверить, не натворил ли чего песик в мое отсутствие. И быстро успокоилась: новый жилец сделал свои дела в уголке сада, не тронув ни ковры, ни мебель. «Очень хорошо», – сказала я ему, подразумевая, что так и следовало себя вести, и погладила его нелепую голову. Пес вытянулся от удовольствия, отчего сделался еще уродливее.

Печенье, которое я оставила в качестве единственной еды, исчезло. Я задумалась, подходит ли такая пища собаке. Наверняка нет. Я поискала в «Желтых страницах» какое-нибудь ближайшее заведение, занимающееся домашними животными. И быстро наткнулась на название, показавшееся мне идеальным: «Собачий очаг». Оно не отличалось оригинальностью, зато в его каталоге числилось буквально все, начиная с консультаций ветеринара и кончая питанием и средствами гигиены.

– Ну что же, Ужастик, – сказала я, – пора нам сделать первый шаг, не имеющий отношения к полиции.

Поскольку поводка у пса пока не было, мне опять пришлось нести его на руках.

Магазин был красивый и просторный. Меня встретил мужчина примерно моего возраста, атлетически сложенный, и с улыбкой спросил, чем может служить. Я растерялась, поскольку понятия не имела, что именно мне нужно.

– Понимаете… – начала я, – в силу обстоятельств, не имеющих отношения к делу, я унаследовала этого пса. – Я продемонстрировала ему Ужастика, убежденная, что вызову у него сочувствие. – Так что мне нужно все, абсолютно все, в чем может нуждаться собака, начиная с визита ветеринара.