— Мы едем? — догадалась я.

— Едем, едем, чуку-чуку, — соглашается бабушка, вздыхает, как будто сбросила большой мешок, и обращается к Богу — это ее невидимый друг и собеседник, которого она постоянно о чем-то просит: — Отец Небесный, пусть наша дорога благополучно начнется и закончится, пусть мы с миром приедем, и пусть там, где нас ждут, все будут здоровы, и те, кого мы оставили, тоже будут здоровы. Аминь.

— Аминь, — повторяю я, потому что бабушка сказала — это слово должны сказать все, и тогда все сбудется.

— Бисмилла[3], — говорит бабушка.

В окошке картинки побежали быстрее. Проплыли дома, потом улица с машинами и фонарями, потом появилась полоска моря.

— Это самолет? — уточняю я.

— Это поезд, — взволнованно отвечает бабушка. — Господи, как давно я никуда не ездила! И так далеко!

— А куда мы едем? В деревню? К Найде? — озадаченно спрашиваю я.

— К твоему дяде, в Москву. Он по тебе очень скучает! И по мне тоже. — И на бабушкином лице морщины складываются в солнце.

Ехали мы целую вечность.

Сидеть в нашей комнатке скучно, поэтому, стоило бабушке выйти по какой-либо надобности, я спрыгивала на пол и босиком бежала в соседние комнатки. Все счастливы меня видеть — это уж как обычно. Я садилась за стол, брала сушки и конфеты и рассказывала, что у меня есть собака Найда, у которой на ухе клещ, и она сильно плакала и мотала ушами, еще — что папа убил на охоте зайца, и его ели всей деревней!

Бабушка искала меня по всему вагону, проводницы искали вместе с ней, закатывая глаза. Найдя беглянку, она хватала меня и страшно извинялась, а люди смеялись и просили оставить.

— Тоже мне, нашли клоуна, — ворчала бабушка и слегка меня в сердцах встряхивала, я думала — это такая игра и реготала на весь вагон.

В поезде бабушка все время клевала носом: снизу стучало прямо в живот — дум-папа, дум-папа, и стук был ритмичный, а у меня в голове музыка складывалась на него сама собой. Я задирала ноги на мягкую стенку и во все горло распевала: «аааа-уууу-иииии»!

— Этот ребенок когда-нибудь спит? — хмуро спросил соседний пассажир.

— Чш-ш-ш, замолчи немедленно, нас скоро с этого поезда выкинут, всех довела до психоза, — зашипела бабушка. — Извините, ради бога, ей простора маловато.

Вскоре для меня нашелся компаньон.

Лысый дядечка с мешками под глазами очень много смеялся, любил поглазеть в окно и поговорить. Мы часами вместе смотрели картинки в окне, называли все их составные части и сочиняли песни.

— Поросята-поросята, а с ними — большая свинья-а-а-а-а! — распевали мы вдвоем, когда бабушка возникла на пороге.

— Дай вам Бог здоровья, — молитвенно сложила руки бабушка.

— Что вы! Такого попутчика найти — мне сказочно повезло! — смеялся дядечка, и я просила бабушку не мешать. Она приносила еду мне из нашего домика сюда, к новому другу, он тоже угощал меня конфетами, а когда я уставала и меня побеждал сон, дядечка нес меня на руках к бабушке, где она с очками на носу читала потрепанную книжку.

В Москве было много загадочного.

Например, на лестнице пряталась крошечная отдельная комнатка. Мой дядя выходил из квартиры, заходил в эту комнатку, потом нажимал на кнопочку, и двери закрывались сами. Потом они снова открывались, а там уже никого не было!

Я страшно волновалась, прыгала на месте, но не уходила. Потом мои кузены заходили к комнатку, снова нажимали кнопочку, исчезали за сердитыми дверями, и через некоторое время двери разъезжались, а там — стоял дядя с кучей газет в руке! А кузены исчезали!

— В твоем Батуми такое есть? Нету, — трепал меня дядя по кудрям и заводил обратно в квартиру.

Я очень возмущалась, когда нашей комнаткой пользовались соседи!

Кроме волшебной комнаты, была еще лестница — только не дома, а под землей. На ней ступеньки плыли, как река, глаза начинали разъезжаться в разные стороны, и надо было ухитриться попасть именно посреди ступеньки, а если между, то упадешь. Я бы каталась на этой лестнице целыми днями, но старшие поспешно меня уводили, и я мечтала убежать от них, чтобы никто не мешал изучить лестницу поближе.

Правда, людей там было столько, что немного отстанешь — и готово, тебя никто не увидит. Однако бабушка знала, с кем имеет дело, и цепко держала меня за запястье.

— Ты соображаешь — если тут потеряешься, мы тебя в жизни не найдем? Это — Москва!

«Москва» звучало так угрожающе, что я немедленно поверила — да, потеряюсь.

Хотя потеряться навсегда — это интересно.

Тем более, что мою безмятежную жизнь отравляли кузены.

Они были большие — учились в школе.

Каждое утро уходили с портфелями, а по вечерам сидели за круглым столом, уткнувшись носами в книжки. Тетя ругала брата, что он лодырь, а на сестру, наоборот, не могла нарадоваться. Брат, и без того тощенький, гнулся к столу и частенько дезертировал с места мучений. Двоюродные меня за человека не считали, не играли со мной, гнали от стола прочь и не давали тетрадки — порисовать. Поэтому я сидела в засаде за диваном, сопя в дырочки, и, стоило кузенам отлучиться, подбегала к столу, хватала ручку и быстро-быстро черкала в распахнутых беззащитных тетрадках.

— ЧТО ЭТОООО????!!!! — визг моей сестры сотрясал квартиру. — Я ее убью! Какого черта вы ее привезли на мою голову?

— Отлично! — радовался брат. — Скажу завтра в школе, что малолетняя мымра испортила мое домашнее задание!

Тетя и бабушка единым фронтом стояли насмерть, не давая отличнице меня убить. Я пряталась за их юбки и показывала язык.

— Вот, опять!!! — орала сестра. — Мне что, каждый раз переписывать все заново? А музыкой когда заниматься?

— Как тебе не стыдно — связываешься с крошечным ребенком! — выговаривала тетя, хотя было видно, что она тоже не прочь меня отметелить.

— С крошечным?! Муха це-це тоже крошечная, а запросто верблюда может в гроб загнать! Чтобы я ее рядом с собой не видела!!

— Муха це-це, — фыркал брат, — образованность свою хочут показать!

Я не подозревала о человеческой злопамятности и коварстве, поэтому легко попалась в ловушку: на следующий день кузены поманили меня конфетами за диван, и, сколько успели до включения пожарной сирены, всласть оттаскали за уши и волосы.