– Понятия не имею.

– Вы не знакомы ни с кем из ее друзей? – спросил Фабель с подчеркнутым недоверием.

– Нет.

Фабель положил на стол фотографию первой жертвы – Урсулы Кастнер.

– Узнаете?

– Нет. То есть да… Видел в газетах. Кажется, адвокат, да? Ее что… точно так же?

Фабель проигнорировал вопрос и оставил фотографию на столе. Клугманн на нее больше ни разу не взглянул – сознательно обходил фотографию взглядом. Фабель эту мелочь заметил, и инстинкт подсказал ему, что это неспроста.

– А где жила Моник до того, как перебралась в вашу квартиру? Адрес знаете?

Клугманн пожал плечами.

– Ну, это уже смешно! – сказал Вернер Мейер, резко подаваясь вперед. Иногда сама массивность его тела и суровое выражение лица наполняли его движения незапланированной угрозой. Клугманн в ответ выпрямился на стуле и вызывающе откинул голову. – Вы тут нам вкручиваете, что эта женщина вошла в вашу жизнь и вселилась в вашу квартиру, даже не удосужившись сообщить вам свою фамилию и еще какие-либо подробности о себе?

– Согласитесь, герр Клугманн, – прежним спокойным тоном продолжал Фабель, – для полицейского, пусть и бывшего, поведение в высшей степени странное.

Клугманн опять расслабился на стуле.

– Да, я понимаю, как это выглядит со стороны. Но я не вру. Просто мы с вами нынче в разных мирах живем. В моем мире не начинают знакомство с обмена визитными карточками. Однажды ночью Моник появилась в баре, где я работаю… разговорились…

– Она была одна?

– Да. Именно поэтому я и завел с ней разговор. Арно, мой босс, решил, что она дорогая шлюха и пришла в его клуб снять клиента. Мне было велено шугануть ее. Слово за слово, выяснилось, что она человек симпатичный. Спросила, не знаю ли я, где можно снять комнату или маленькую квартирку, – ну я и сказал про свою квартиру.

– А почему вы, собственно, предложили ей эту квартиру? Почему не живете в ней сами, хотя платите за наем?

– Да я, как вам сказать… я вроде как сошелся с одной из наших танцовщиц. Соня живет в двух шагах от танцбара, и я повадился заканчивать ночь у нее, чтобы не переть через весь город к себе домой. А после того как я переехал в новую квартиру, поближе к работе, я в ней затеял ремонт и до его окончания совсем переселился к Соне. Ремонт уже почти завершался, но тут я встретил Моник, и она предложила мне хорошие деньги за квартиру, причем вперед. Планировала пожить там месяцев шесть, от силы – девять. Ну я и согласился – дело доброе сделал и сам внакладе не остался…

– Все ограничилось только этой сделкой? – спросил Вернер Мейер. – И вы больше никак не вмешивались в ее жизнь? Держались в стороне?

– Да, мы так и договаривались…

– Тогда зачем же вы явились к ней посреди ночи?

– Повидаться. Я заглядывал к ней время от времени – проверить, все ли в порядке, потрепаться. У нас были хорошие, приятельские отношения…

– Вы забежали навестить добрую знакомую в половине третьего утра? – саркастически ухмыльнулся Фабель.

– У нас с ней был одинаковый ночной образ жизни.

– А где вы, собственно, работаете, герр Клугманн?

– Я же говорил вам – в ночном клубе. Помощник управляющего в танцевальном баре.

Фабель опять заглянул в досье.

– Ах да, танцевальный бар «Парадиз» рядом с Гроссе-Фрайхайтштрассе… Правильно?

– Да.

– Стало быть, вы работаете на?..

– Сами знаете, на кого я работаю… – сердито сказал Клугманн и потупился. Перестав дергать ногой, он теперь одним ногтем ковырял другой.

Фабель раскрыл лежащее перед ним досье. На первой странице Клугманн увидел собственную фотографию в правом углу. Плечи его заметно осели.

– Так, так… – сказал Фабель, пролистывая папку. Затем он папку закрыл, откинулся на спинку стула и смерил Клугманна критическим взглядом. – Ваш нынешний работодатель – Ерсин Улугбай… К числу почтенных гамбургских граждан никак не относится, да?

– Вам видней.

– Любопытная у вас карьера, герр Клугманн, – произнес Вернер Мейер. – Из элитного подразделения полиции – и прямо в турецкую мафию.

– А куда еще мне было податься после того, как вы меня опозорили и выперли? – цинично усмехнулся Клугманн. – Подробности вы, я думаю, уже прочитали в своей папочке. Как бы там ни было, ни на какую мафию я не работаю. Я наслышан, что Улугбай занимается темными делами, но я в них не участвую. Возможно, бар и принадлежит Улугбаю – не проверял. Мой босс – Арно Хоффкнехт, менеджер. И другого начальника над собой я не знаю. Сам я называюсь звонко – помощник управляющего, хотя на самом деле я просто вышибала. И ни во что плохое не суюсь.

– Прикажете вам верить? – сказал Вернер Мейер. – И нос вас не подводит?

– Что вы имеете в виду?

– Когда последний раз нюхали?

На широкой шее Клугманна туго напряглись сухожилия.

– Да пошел ты в жопу, козел!

Глаза Вернера Мейера засверкали – казалось, он вот-вот сорвется и набросится на допрашиваемого с кулаками. Фабель опять взял разговор на себя.

– Герр Клугманн, напрасно вы ерепенитесь и отказываетесь сотрудничать. Это может только ухудшить ваше положение.

– А чем так уж плохо мое положение? Я в этой истории человек посторонний. Да и нет у вас против меня ничего…

– Вы что-то недоговариваете.

– Например?

– Например, куда подевалось расписание «деловых встреч» Моник?

– Не знаю, о чем вы говорите.

– И куда пропала видеокамера, которую вы установили за зеркалом? Зачем она там была? Просто порнуху снимали или планировали шантаж?

Клугманн озадаченно набычился.

– Вы про что? – спросил он. – Ни хрена не понимаю. Что вы тут мне навесить норовите?

Фабель устало откинулся на спинку стула. Вернер Мейер понял сигнал и, угрожающе наклонив голову, весь подался вперед. Казалось, его седой ежик еще больше вздыбился. Нехорошо улыбаясь, он процедил:

– Не нравишься ты мне, Клугманн. Очень не нравишься.

– Ох, беда-то какая! – насмешливо произнес Клугманн. – А я было решил, у нас с тобой будет любовь до гроба…

– А не нравишься ты мне потому, что ты предатель и мошенник. Опозорил честь мундира, когда начал шестерить на Улугбая. – Нарочито отшатываясь, Вернер Мейер скорчил брезгливую мину. – От тебя, дружок, смердит. Ты живешь в клоаке со шлюхой…

Клугманн весь напрягся и привстал.

Фабель, не поднимаясь, схватил его за руку и толкнул обратно на стул.

– Не лезь в бутылку…

А Вернер Мейер продолжал как ни в чем не бывало: