— Значит, вы уже ожидаете спасательный буксир? — Мне показалось, что он меня не понимает, и я уточнил: — Вы послали радиограмму с сообщением о пожаре?

Поколебавшись мгновение, он ответил:

— Да, да, я послал радиограмму. А теперь уходите.

Несколько мгновений я стоял в нерешительности. Но у меня не осталось аргументов, и если он не желал покидать судно… Я начал подниматься по трапу, но на середине остановился и посмотрел на него.

— Я от всей души надеюсь, что вы передумаете. — Из темноты внизу на меня смотрело его лицо, жесткое и волевое, еще молодое, но уже изрытое глубокими морщинами, которые от усталости стали еще глубже. На нем была написана безысходность, но мне он почему-то показался на удивление трогательным. — Пойдемте со мной, пока у вас есть такая возможность.

Но он не ответил. Он развернулся и ушел. А я взобрался по трапу на палубу, где на меня с воем навалился ветер. Все море было покрыто белыми барашками, среди которых всего в двух кабельтовых от парохода бешено плясала на волнах «Морская Ведьма».

Я пробыл на борту «Мэри Дир» слишком долго. Я понял это, как только «Морская Ведьма» развернулась, чтобы подойти к пароходу. Она буквально неслась на меня, подгоняемая попутным ветром, глубоко зарываясь носом во всклокоченную ветром воду. Яхта вспарывала бушпритом верхушки волн, пронзая их всем корпусом и выходя из них в веере брызг. Хэл был прав. Мне не стоило подниматься на борт парохода. Я подбежал к талям, проклиная безумца, отказавшегося от спасения. Если бы он присоединился ко мне, вся моя затея обрела бы смысл.

«Морская Ведьма» накренилась от порыва ветра. Хэл сражался со штурвалом, а все паруса яхты надувались так, что казалось, еще немного — и их сорвет с мачт. Кливер наполнился ветром, издав хлопок, похожий на пистолетный выстрел, так накренив суденышко, что в просвет между волнами стал виден бок яхты ниже ватерлинии. В следующую секунду большой парус лопнул поперек, и его тут же изорвало в клочья. Порывы ветра были такими сильными, что паруса было необходимо зарифить, но команде из трех человек все равно не удалось бы сделать это. Безумием была уже сама попытка подойти к пароходу. Я впервые видел, чтобы шторм надвигался так стремительно. Но Майк отчаянно махал рукой, показывая мне, чтобы я спускался, а Хэл вцепился в штурвал, подводя яхту все ближе. Грот трепетал на мачте, едва наполненный ветром, а на форштаге развевался превратившийся во множество вымпелов кливер. Я схватился за один из фалов и, прыгнув за борт, заскользил вниз, торопливо перебирая руками. Оказавшись по пояс в накатившей на меня волне, я поднял голову и увидел нависшие надо мной, подобно высокому утесу, ржавые плиты обшивки.

Я слышал приближение «Морской Ведьмы», слышал, как ее нос рассекает волны и как ее корпус уверенно режет воду. Раздались крики, и, оглянувшись через плечо, я увидел, что она уже совсем близко. Хэлу никак не удавалось развернуть ее боком ко мне, и бушприт яхты почти касался ржавого борта парохода. Меня раскачивало во все стороны порывами ветра. Но как только яхта повернулась, все ее паруса надулись и она пронеслась мимо в добрых двадцати ярдах от меня. Я остался раскачиваться, повиснув на фале над бушующими волнами. Хэл что-то прокричал.

— Ветер… сильный… корабль… разворачивает.

Больше я ничего не услышал, хотя он был так близко, что я видел воду, капающую с его штормовки, и его изумленно распахнутые синие глаза под козырьком зюйдвестки.

Разбивающиеся о борт корабля волны поднимали вверх фонтаны брызг, очень скоро промочивших меня насквозь. Я чувствовал, как ветер прижимает меня к ржавому корпусу парохода. Его так раскачивало, что мне приходилось сжиматься в клубок, готовясь к очередному удару о борт. Постепенно до меня начало доходить, что, собственно, произошло. Ветер развернул «Мэри Дир» бортом к ветру, и я оказался с наветренной стороны. Теперь ничто не защищало меня от мощи надвигающегося шторма.

«Морская Ведьма» снова развернулась, и я хотел крикнуть Хэлу, чтобы он не дурил, что все их попытки тщетны. Теперь, когда пароход развернулся, было слишком опасно пытаться к нему подойти. Ветер тут же прижал бы яхту к огромному кораблю. Вместо этого я молча молился, чтобы ему это каким-то образом удалось, потому что я понимал, что долго не продержусь. Канат стал скользким от воды, и я промерз до костей.

Я не знаю, как у Хэла это вышло, но, несмотря на отсутствие кливера, без которого разворачивать яхту было адски трудно, он подвел ее совсем близко и предоставил ей самостоятельно дрейфовать по ветру. Это был великолепный образчик мореходного искусства. В какой-то момент я мог бы дотянуться до кормы. Думаю, еще немного, и я оказался бы на палубе яхты, но тут «Мэри Дир» качнуло, и меня снова швырнуло на ледяной металл ее борта. Тем временем такая родная корма моей яхты скользнула прочь, потому что Хэл снова завращал штурвал, пытаясь не позволить ветру разнести ее в щепы о корпус парохода.

— Бесполезно… не получится… слишком опасно… Питер-Порт…

Обрывки выкриков Хэла донеслись до меня, когда я качнулся от борта корабля и снова повис над водой, над тем самым местом, где всего несколькими секундами ранее находилась корма «Морской Ведьмы». Я хотел крикнуть, чтобы он попытался еще раз, всего один раз. Но я знал, что это поставило бы под удар не только яхту, но и жизни всех троих людей на ней.

— Хорошо! — закричал я. — Идите в Питер-Порт. Удачи!

Он что-то прокричал в ответ, но я не расслышал его слов. «Морская Ведьма» уже исчезала за носом парохода, подгоняемая почти ураганным ветром, надувшим ее грот. Я поднял голову, чтобы посмотреть на нависающую надо мной железную стену, а затем начал карабкаться наверх, надеясь оказаться на палубе, прежде чем меня покинут силы.

Но с каждым креном корабля меня швыряло о борт. С одной стороны, это на несколько мгновений крепко прижимало меня к ржавой обшивке, давая точку опоры и позволяя передохнуть. Но каждый удар также вышибал из меня весь дух, лишая меня сил. А всякий раз, когда я снова повисал над морем, мне стоило большого труда не разжать онемевшие от холода пальцы. Я слишком долго висел на этом тросе, и мои руки и колени дрожали от перенапряжения. Волны разбивались о борт, обдавая меня ледяным облаком брызг. Порой эта зеленая вода поднималась так высоко, что я погружался в нее по пояс, и, отступая, она пыталась утащить меня за собой.

Я поднялся всего на несколько футов и понял, что сил у меня больше не осталось. Улучив момент, когда меня в очередной раз расплющило о борт парохода, я покрепче обвил трос ногами и разжал пальцы одной руки. Затем я схватил свободный конец фала, продел его между ног и обернул через плечо. Это сняло напряжение с моих рук. Но это не вернуло меня на палубу парохода. Я начал кричать, но ветер уносил звуки моего голоса в море. Я знал, что капитан меня все равно не услышит, но продолжал кричать, молясь о том, чтобы он пришел. Он был моей единственной надеждой. А потом я перестал кричать, потому что у меня не осталось сил и на это. Я был избит и измучен. Меня то болтало над всклокоченными волнами, то швыряло о борт корабля. И постепенно до меня дошло, что это конец.