— Да, мне не приходилось бедствовать. Но я никогда не стал бы заставлять женщину действовать против ее воли с исключительно меркантильной целью.

— Разве? — Патриция иронически подняла брови. — А как поступаете вы сами? Используете меня ничуть не хуже, чем мой жених.

— Каким же образом? — Майлз опустил веки, гася беспокойные огоньки в глазах.

— Вы утверждаете, что собирались жениться на мне. Если бы свадьба состоялась, вам достались бы все акции компании.

— Наша помолвка не была финансовым соглашением, — отчеканил он, глядя ей прямо в глаза и, не встретив ни искры доверия, добавил: — В любом случае, разве этот вопрос не снят с повестки дня? Ведь все деньги могут достаться теперь Жану-Луи.

— А что если я действительно отдам их ему? — воинственно заявила Патриция.

— Это твои деньги, и тебе решать, как поступить с ними, — снисходительно усмехнулся Майлз.

Поезд загрохотал по туннелю, уходящему под дно Ла-Манша, и путешественники замолчали, приспосабливаясь к переходу от яркого дня к искусственному освещению и гнетущей тьме за окном. Так и моя жизнь, еще сутки назад простая и ясная, теперь тонула во мраке забвения и тайны, подумала Патриция.

— Не хочешь ли узнать историю своей семьи? — предложил Майлз, словно угадав ее мысли.

— Не испытываю никакого желания, — вздохнула она. — Но вижу, что вы все равно не отвяжетесь, так что валяйте.

— Как я уже упоминал вчера вечером, ты дочь англичанки и француза. У тебя двойное гражданство. Вероятно, после исчезновения ты пользовалась французским паспортом. По настоянию отца в доме говорили на двух языках, и ты в совершенстве владеешь тем и другим. Однако после развода твоя мать вышла замуж вторично, и тебя отправили жить к бабушке. Та занялась твоим образованием и…

— Почему? — перебила Патриция. — Почему я не осталась с матерью или отцом?

Майлз на мгновение задумался.

— У каждого из них сложилась новая жизнь, новое окружение. И бабушка рассудила, что в этой ситуации ее опекунство будет для тебя чем-то вроде общего знаменателя, — пояснил он, как бы оправдываясь.

— И моих родителей это устроило? Неужели я так мало значила для них?

Майлз ожидал услышать горечь в ее словах, но не уловил ничего, кроме любопытства.

— Не все так просто. Твоя мать вышла замуж за аргентинца и уехала в Южную Америку. Отец вернулся на родину. Они оба хотели остаться с тобой. Но твоя бабушка обладает исключительно сильным характером, и заставить ее изменить решение почти невозможно.

— Но они могли отстоять меня? Если бы хотели по-настоящему?

— Повторяю, это было нелегко.

Несколько секунд Анжелика безмолвно смотрела на него, затем уголки ее рта медленно поползли вверх.

— Жизнь вообще сложная штука… Но я перебила вас.

— У твоей бабушки дом в Ланкашире, — продолжал Кейн, — и до окончания школы ты жила с ней там. Потом она взяла тебя с собой в путешествие по Индии и другим странам Азии, которое продлилось почти год. Вернувшись в Англию, она обосновалась вместе с тобой в Лондоне, где, собственно, и начались наши с тобой отношения.

— Разве мы не были знакомы раньше? — удивилась Патриция.

— Да, мы часто виделись еще до развода твоих родителей. Но ты тогда была еще девочкой.

— Сколько же вам лет? — В ее картинно округлившихся глазах запрыгали смешинки.

— Тридцать два.

— А мне?

— Двадцать один. Меньше чем через месяц тебе исполнится двадцать два.

— И когда же наше знакомство переросло в столь страстную связь?

— Ты появилась в Лондоне два года назад.

— Это в девятнадцать-то лет? — Насмешливо скривив губу, Патриция покачала головой. — Да-а, видимо, лишившись папочки, я невольно потянулась к солидным мужчинам. Скажите, я… совершенно потеряла от вас голову?

— Возможно, когда-нибудь ты сама вспомнишь все подробности, — сделав вид, что не замечает нарочитой язвительности вопроса, обронил Кейн.

Француженка, дремавшая в ней все утро, неожиданно вновь напомнила о себе. Состроив недовольную гримаску, Патриция закинула ногу на ногу, задев колено своего спутника и украдкой наблюдая за его — увы — невозмутимой миной.

— Мне так не кажется, — с досадой отрезала она. — Скажите лучше, как сейчас поживают мои любвеобильные родители?

— Жива только мать, она по-прежнему находится в Аргентине.

— Она тоже совладелец компании… как там ее… Шандо и Кейн?

— Кейн и Шандо, — поправил Майлз. — Что касается прав собственности, то все акции, унаследованные твоей матерью, перешли к тебе после ее повторного замужества. Такова была воля бабушки.

— Ничего себе образ вырисовывается — железная старушенция!

— Да, она такая, — невесело усмехнулся Кейн. — И, по правде сказать, я вряд ли доверил бы такому человеку воспитание юной трепетной особы.

Патриция на мгновение нахмурилась, затем расхохоталась так громко, что на них стали оборачиваться.

— Вы имеете в виду меня? Это я-то — «юная трепетная особа»?! Вот уморили. — В ее глазах читалась откровенная издевка. — Вы выражаетесь, как в прошлом веке.

— Ну, по возрасту…

— Да нет, — отмахнулась Патриция, — просто вышло так, что я поумнела раньше срока, — добавила она со значением. Бросив взгляд на моментально помрачневшего Майлза, она подалась вперед и почти нежно, но очень твердо сказала: — Было бы лучше для нас обоих, если бы вы забыли то юное создание так же основательно, как это сделала я. Потому что той девушки больше нет, и никакие силы в мире ее не вернут.

Кейн выдержал ее взгляд.

— Я знаю. Мне придется заново узнавать тебя, — ответил он недрогнувшим голосом.

— Но разве вам по душе я сегодняшняя? — Это было скорее утверждение, чем вопрос. Не сводя глаз с его лица, Патриция откинулась на спинку сиденья. — Я же вижу, как вас коробит от моего поведения.

— Мне просто нелегко принять внешние перемены в тебе.

— Меняются обстоятельства — и люди вместе с ними.

— Это слова умудренной опытом женщины, — улыбнулся он.

Патриция недоуменно уставилась на него, сбитая с толку неожиданным поворотом разговора, затем отвела глаза.

— Я еще ничего не узнала о судьбе отца, — напомнила она.

— Боюсь, что не скажу ничего утешительного. Несколько лет назад его сразил сердечный приступ. — Пат едва кивнула, и Майлз удивленно спросил: — Для тебя это пустой звук?

— А чего вы ждали? — Она ответила негодующим взглядом. — Что я буду убиваться из-за того, что некто, кого я не могу даже вспомнить, покинул этот мир? Тем более что этот человек, как вы утверждаете, по сути дела отказался от меня! Разумеется, он для меня ничего не значит.