– Я не слишком рано?

– Нет-нет, нормально, – поспешно ответила Мелоди. – Я уже встала.

– Я просто беспокоился, как ты. Не мог даже как следует уснуть сегодня. Все думал о том, что вчера произошло. Тебе не кажется, что это как-то вызвано самим номером? Тем, что тебя загипнотизировали? А вдруг он…

– Что?

– Вдруг он и впрямь что-то сделал с твоим мозгом?

– Почему ты так говоришь?

– Ну, это же произошло почти синхронно. То есть ты отключилась буквально в тот момент, как он прищелкнул пальцами. Просто это кажется несколько…

– Знаю, да. Странно. И чувствую я себя тоже немного… странно.

– Правда? – забеспокоился он. – В каком смысле?

– Даже не знаю. Как будто какой-то… незаконченной, что ли.

– Незаконченной?

– Да. Точно недосложенный пазл, или распускающийся моток пряжи, или… – Тут она запнулась. Как только с ее губ слетели слова «моток пряжи», в сознании вспыхнуло короткое воспоминание. Яркая картинка из реальной жизни: лежащий в корзинке моток бледно-голубой ангорской шерсти, маленькая детская ручка и стикер с ценником «20 пенсов». Исчез этот образ так же стремительно, как и появился. Мелоди отпустила дыхание.

– Ты в порядке?

– Угу, – выдохнула она.

– Тебе не кажется, что следует кому-нибудь показаться?

– Кому? Какому-нибудь мозгоправу?

– Нет. Всего лишь… Ну, я не знаю, кому-то, кто в этом действительно что-то смыслит. Просто на всякий случай.

У Мелоди не было ни малейшего желания с кем-то общаться по этому поводу. Она и сама пока не понимала, что именно с ней происходит.

– Нет, – с излишней живостью ответила она, – не думаю, что все так уж плохо. Знаешь, тут скорее просто одно на другое наложилось: вино, нервы, адреналин.

Бен немного помолчал.

– Ну… может, и так, – явно не убежденный ее словами, произнес он. – В общем, я действительно хотел удостовериться, что с тобой все в порядке. Ты вчера умчалась в такой спешке, что я даже не успел с тобой толком попрощаться.

– Да, извини, что так вышло.

– И мне по-прежнему очень мало о тебе известно.

– Ну, можешь мне поверить, про меня и знать особо нечего.

– Да ладно. Я уже знаю, что ты мать-одиночка, что ты буфетчица…

– Работник столовой.

– Ах да, извини. Работник столовой. Что ты живешь в Ковент-Гардене…

– В муниципальной многоэтажке.

– Да, но все равно она находится в Ковент-Гардене. Вот и все, что я знаю. Тем не менее нет такого понятия, как человек без истории. Послушай, мне действительно очень хочется встретиться с тобой еще. Без всяких там фокусников и обмороков на сцене. Может, увидимся на следующей неделе?

Мелоди села и переложила телефон к другому уху. Это было самым неожиданным для нее оборотом событий, и она даже не знала, как на это реагировать.

Восприняв ее молчание как отказ, Бен вздохнул:

– Ну да, я понимаю…

– Нет, – спохватилась Мелоди. – Просто я никак не думала, что ты этого захочешь, и меня твое предложение немного озадачило. Только и всего.

– Уж не знаю, чем ты так озадачена, – усмехнулся Бен, – но если ты сумеешь-таки оправиться от шока из-за того, что тебя пригласили поужинать, то я свободен в пятницу.

Тут из своей комнаты появился Эд. Со всклокоченными, точно пропаханными сохой, черными волосами, с крепким и мускулистым юношеским торсом, с безволосой грудью, с торчащими из серых боксеров тонкими белыми ногами. Он сонно пробурчал ей обычное «с добрым утром», и Мелоди, улыбнувшись, потрепала его за загривок.

– Э-э, я не могу пока что точно сказать насчет пятницы, – сказала она в трубку, – мне кажется, что-то у меня на этот день уже намечено. Я позвоню тебе, хорошо? На неделе?

– Вот это уже точно сильно смахивает на отказ, – усмехнулся снова Бен.

– Нет, – заволновалась Мелоди, – вовсе нет. Ничего подобного. Просто обсудим это позже, ладно?

Она поспешно дала отбой. Пальцы ее мелко дрожали.

– Кто это был? – полюбопытствовал Эд, вытряхивая в миску медовые кукурузные хлопья.

– Бен. Тот самый, давешний кадр.

– То есть ты его не отфутболила?

– Ну, судя по всему, нет. Хочет встретиться со мной еще раз. В пятницу.

– Классно, – отозвался Эд и, плеснув в миску молока, понес свой завтрак к столу в гостиной. – А сама-то ты хочешь с ним пойти?

Мелоди задумалась. Бен вроде бы просто не мог ей не понравиться – легкий в общении, остроумный, внимательный. Он был из тех мужчин, с которыми непременно познакомили бы одинокую женщину ее заботливые друзья. Хорош во всех отношениях. И притом достаточно симпатичный. Но она не могла решиться пройти через все это еще раз: через все волнения и опасения, через свою стеснительность. И что будет ждать ее в итоге? В следующий раз ей уже не выпадет столь убедительный вариант с обмороком, чтобы так легко и по-быстрому улизнуть. В следующий раз их совместный вечер будет неуклонно развиваться в сторону обычного, шаблонного финала: поцелуй, чашечка кофе, полномасштабный секс, неловкое расставание. И что потом? Кому-то, как ни крути, придется переживать боль и обиду, и было ясно как божий день, что этим «кем-то» окажется она.

– Нет, – покачала головой Мелоди, – нет, я так не думаю. Он совсем не моего типа.

1977 год

С забавной сосредоточенностью на лице папа стоял перед шкафом в ее спальне, перерывая дочкин гардероб.

– Мне кажется, там не будет настолько тепло, чтобы надеть зеленое платье, – рассудил он. – Думаю, тебе надо что-нибудь с длинными рукавами.

– Нет! – уперлась Мелоди. – Я хочу быть в зеленом платье!

– Ладно, хорошо, – вздохнул отец, – успокойся. Пусть будет зеленое. Но тогда тебе надо что-нибудь поддеть снизу. Где все твои майки?

Мелоди тоже вздохнула, встала на ноги и подошла к шкафу.

– Вот здесь, на этой полке.

– Ну так выбери сама.

Мама ни за что не предложила бы ей выбрать себе майку. Мама в вечной спешке просто крутилась по комнате, доставая с полок и из ящиков нужную одежду и быстро натягивая все на Мелоди. Обычно девочке не было надобности задумываться о своей одежде. Теперь же ей приходилось размышлять о многом таком, о чем прежде она никогда не думала. Например, когда время садиться пить чай? Или какой сегодня день недели? Или как сделать так, чтобы мама снова стала счастливой и радостной?

Мелоди быстро выглянула из окна. Там было далеко не то, что мама назвала бы «расчудесным днем». Утро было каким-то серо-лиловым, как синяк. И впрямь, как тот синяк, что растекся у нее на локте, когда она свалилась со своего детского стульчика в кухне, пытаясь сама дотянуться до пачки бисквитного печенья, поскольку никто на ее зов не пришел, а ей очень хотелось его съесть. Тот синяк был не просто лилово-серым, там было еще что-то зеленое, с красным и влажным пятном в середине, где ободралась кожа. Папа сразу закрыл ранку пластырем, но вечером в ванне пластырь отошел, а нового Мелоди не попросила. Она вообще не любила о чем-то просить, потому что от ее просьб, казалось, все только тягостно вздыхали.