— Кто же вы?

— Мы великие халдейские жрецы. Наблюдатели, а если нужно, регуляторы Всемирного Баланса на этой планете.

— Так вы халдеи, — задумчиво проговорил я. Мои знания древнего Вавилона были ограничены школьной программой, но я знал, что вавилонские жрецы творили чудеса, объяснение которым современная наука дать не могла. У нас в Москве есть целая община ассирийцев. Я слышал, что сейчас в Египте их живет несколько тысяч, но, что есть халдеи, я не знал.

— Халдейский народ исчез, как только выполнил свою миссию, — сказал Сабих-Берос, — но мы, жрецы, остались и продолжаем выполнять то, что предписано нам Великим Хором.

— Что такое Хор? — спросил я.

— Хор — это Творец, источник всех Начал.

— То есть, как я понимаю, это Бог Вавилона.

— Не существует Бога Вавилона или Бога Израиля. Бог един.

— Возможно, — согласился я, — но религий великое множество. Ты полагаешь, что ваша религия единственно правильная?

— Все религии, за исключением языческих, правильные. Они выражают единую сущность и являются психическими составляющими единого Всемирного Баланса.

— Но разве у вас в Вавилоне религия не была языческой? Ведь халдеи поклонялись множеству богов.

— Халдеи, да. Религия толпы была языческой. Но жрецы всегда исполняли волю единого Бога Хора. И до поры до времени тот факт, что Бог един, был великой жреческой тайной.

— Почему?

— Этого требовал Баланс.

— А что такое Баланс?

— Ты слишком торопишься. Ищущий. Завтра приходи к нам. Будешь узнавать все постепенно и, как и мы, служить Балансу.

— Я пытался найти вас, но не смог.

— В этот раз сможешь, — сказал Сабих. «Мерседес» остановился возле виллы. Я пожал руку полковника и вылез из машины.

Лежа на тахте в своей комнате в излюбленной позе (на спине, заложив руки за голову), я размышлял о случившемся. С одной стороны, все это отдавало мистикой и всякой чепухой, в которую я никогда не верил. Будучи вульгарным материалистом по складу ума, я всегда смеялся над суеверными приятелями, которые, забыв что-нибудь дома и вернувшись, всегда смотрелись в зеркало, а увидев черную кошку, замедляли шаг и топтались на месте, пока их кто-нибудь не обгонял. С другой — факт, что называется, «на лице». Позвоночник в норме. Я здоров.

Во что может вылиться эта связь? Сабих сказал, что порвать с ними невозможно, но я не мог себе представить, что не смогу порвать с кем-нибудь, если захочу. Во всяком случае, у них можно многому научиться. Это я понимал ясно. Ну, а как я это использую, уже мое дело.

Где-то в ночи прозвучала автоматная очередь. Затем еще одна. Через минуту поблизости уже шел бой. Я поднялся на крышу и увидел, что метрах в ста от виллы два человека из автоматов обстреливают машину, которая петляя продвигалась к реке. Машина сделала резкий поворот, врезалась в магазин «Вильяме» и взорвалась.

— Дикий народ, — послышалось сзади.

Я обернулся и увидел Постникова. Мы обнялись.

— Какими судьбами? И вообще. Ты где находишься? В Багдаде?

— Нет, — ответил Валентин. — Моя бригада дислоцируется в Киркуке.

Постников выглядел молодцом. В нем появилась какая-то уверенность, не имевшая ничего общего с тем истерическим состоянием, в котором я оставил его в московской коммуналке. Форма полковника иракских танковых войск ладно облегала его поджарую фигуру. Я отметил про себя, что кобура с пистолетом висела у него не как у арабов сбоку, а как у советских офицеров сзади.

— Ну как ты? Обвыкся? — спросил он, после того как мы, спустившись в мою комнату и сев за стол, опрокинули по рюмке арака.

— Служим потихоньку, — ответил я, разрезая помидор. — А ты как?

— Повоевать пришлось. Восемь танков потерял.

— С кем? — удивился я.

— С курдами, разумеется. Эти остолопы, я имею в виду арабов, суют танки куда попало. Все не могут уяснить, что боевые действия в горах ведутся пехотой и спецподразделениями.

С азартом Валентин живописно рассказал мне о боях войск Саддама с курдскими повстанцами, которые были не только прекрасно оснащены новейшим американским оружием, но и имели иностранных инструкторов, преимущественно афганцев. Я отчетливо понимал, что, несмотря на азарт воспоминаний, мысли его были прикованы не к горам Курдистана, а к Родине.

Сам я весьма смутно представлял ситуацию в России, так как средства массовой информации были для меня пока еще недоступны, хотя я уже немного понимал арабский и даже пытался говорить.

— Ну, а дома что делается? Ты в курсе? — спросил я, как только он сделал паузу.

Веселое, дышащее азартом лицо Постникова помрачнело. Он начал нервно катать шарик из хлебного мякиша, затем налил полстакана арака и залпом выпил.

— То, что и предполагалось всеми, кто по своим мыслительным способностям отличается от барана.

— А именно?

— Разграбление государства невесть откуда появившимися «новыми русскими» с партийным прошлым, обнищание населения и полное моральное падение нации. Все это под проповеди и под благословение антихристов в рясах. Этот жирный боров (я понял, что он имеет в виду нового премьера, который внезапно выскочил из какого-то института, как чертик из табакерки) ввел свободную внешнюю торговлю. В том числе на стратегическое сырье. — Он помолчал и добавил, четко выговаривая звуки: — Бесконтрольно. Сейчас миллионы тонн нефти, металлов, древесины фактически присваиваются высокими чинами новой «демократической» России, гонятся за границу, а деньги оседают на их личных счетах. Одновременно наблюдается мощный подъем бандитизма. — Он снова налил себе араку и резким движением влил его себе в глотку. — Идет борьба за выживание. Люди взялись за оружие, но не против верхов, а против друг друга. Словом, Россия уже превратилась в криминальное государство с бандитским уклоном.

— Мда-а, — промычал я. Несмотря на то что я собирался вернуться домой, а Постников нет, его события в России волновали гораздо больше меня.

— Я регулярно читаю сводки иракской разведки о развитии ситуации в России, — продолжал Валентин. — Все идет в соответствии с прогнозом. Формируется специфический тоталитарный режим в демократической одежде. Иракцы выявили некую аналитическую группу, которая, используя псиметоды, направляет событие в нужное русло. По расчетам иракской разведки, формирование тоталитарного режима закончится к концу 93-го, после чего Россия и русские будут принадлежать десяти, пятнадцати семейным кланам, которые к этому времени уже сложатся как финансовые олигархии и возьмут под контроль финансовую систему государства, средства массовой информации, ключевые отрасли промышленности и организованную преступность. Поскольку все эти мероприятия будут финансироваться за счет государственного бюджета, то начнется дикое обнищание масс. Внешне все сейчас уже выглядит как анархия, бесконтрольность. В действительности уже действует четкая система приватизации государственных денег. Население полностью лишится всех видов защиты от этих олигархий и фактически тоже будет приватизировано.