— А ведь правда, что Воробьевы горы в честь Воробьевых названы? Значит, в честь меня и Настьки? Я сказал, а Юлия Игоревна долго ругалась… Она сказала, что у меня… м-м-м… как это… Насть, как это слово?

— Псевдомафия! — сказала Настька, наконец догнав меня и снова уцепившись за карман.

Я засмеялась.

— Псевдомафия… Что это?

— Ну или… какая-то веломафия…

— Мания величия, что ли?

— Да, да, мания! Представляешь, мам?

— Всё, побежали! Держитесь оба за меня и больше не падайте, пожалуйста!

Хорошо иметь ребенка, а двоих — еще лучше. Комплект девочка-мальчик сильно добавляет к полноте бытия. Не знаю, что я скажу потом, когда они вырастут. Но пока мне кажется, что именно как-то так и должно всё быть.

— Здравствуйте, меня зовут Анна Леонидовна. Садитесь, пожалуйста.

Я смотрела на детей. Дети они или уже не дети? Одиннадцатый класс. Не думала, что именно с таких учеников начнется моя жизнь и работа в школе. Мне сказали, что это экспериментальный класс — русский и литература у них в полном объеме, не делятся по профилям. Делится история и физика. Сейчас передо мной сидел весь одиннадцатый.

— Садитесь… — от растерянности повторила я.

Кто-то, собственно, и не вставал. Сидел, развалясь, и разглядывал меня. Кто-то не сел. Стояли задом, вполоборота, общались, что-то друг другу показывали. Один пошел к двери.

— Ты, прости, куда идешь? — поинтересовалась я.

Мальчик-дядя, не обернувшись, проговорил:

— Отвали.

— Не обращайте внимания! — красивая девушка, сидящая на второй парте, громко и уверенно обратилась ко мне. — Он урод.

Урод, уже открывший дверь, обернулся на девушку и выплюнул грязное словцо. Та даже не шелохнулась, не ответила.

— Ignore, это правильно, — заметила я и увидела интерес сразу на нескольких лицах.

— Я не понял, у нас какой сейчас урок? — проговорил кто-то с задней парты. И нарочито громко зевнул.

— Русский, Громовский! Проснись, — сказала, не оборачиваясь, всё та же красивая девушка. — А действительно, почему ignore, а не «игнорируй»? Это не одно и то же?

— Нет, — улыбнулась я. — В русском «игнорировать» есть легкое раздражение, поза, негативный оттенок. А английское слово нейтральное. Не хорошее, не плохое. В этом разница.

— А вы что, английский хорошо знаете? — лениво спросил юноша с очень странным лицом, худым, похожим на обтянутый кожей череп. — Или только так, для понтов? Подготовились?

— Подготовились, — кивнула я, чувствуя легкую тревогу. — И для понтов. Хорошо я знаю немецкий и русский.

А что они, собственно, так на меня нападают? Во мне что-то не так?

— Не обращайте на них внимания, — ответила на мои мысли красивая девушка. — Я — Саша Лудянина.

— А тебя как зовут? — спросила я некрасивого наглого юношу.

— А меня зовут на «вы», — ответил он мне.

— Может, вы выйдете вместе с первым товарищем? — спросила я его.

— Во-первых, Шимяко мне не товарищ. Вам Лудянина объяснила, что он урод, для всех нас урод. А во-вторых, не разбрасывайтесь лучшими учениками, Анна Батьковна. Сначала разберитесь, кто есть who в этом классе.

— Миша! — одернула его красивая Саша Лудянина. — Успокойся, хватит. Анна Леонидовна, это Миша Сергеев, наш почти медалист.

— А почему почти? — машинально спросила я, тут же подумав, что не стоит, вероятно, поддерживать все темы, которые подкидывают мне эти переросшие школу детки.

— Потому что медаль мне на фиг не нужна, — ответил Миша и с хрустом потянулся, привстав на стуле. — Геморрой в вашей школе заработаешь.

— Ты хочешь обсуждать состояние болезненных трещин в своем заднем проходе? — спросила я Мишу, не очень уверенная, что последует за этим вопросом.

Миша сильно покраснел. И даже встал из-за стола. Ничего себе. Ну да, они еще дети. Хамские, ужасные, с четырнадцати лет пытающиеся повторить то, что они с двенадцати или раньше видят в мировой сети, где открыты двери в чужие спальни, в притоны, в туалет, в гинекологический кабинет, в психиатрическую клинику. Всё, что человечество прятало от своих же собственных глаз, теперь можно посмотреть в любое время, в любом месте, в любом возрасте. Не пощупать, и не потрогать, и не понюхать, но посмотреть в деталях. А вот пощупать — они пытаются организовать себе сами, кто как сумеет — в летних лагерях, дома, пока нет родителей, в кустах на даче.

— Вы считаете, что я маленький мальчик, которому можно говорить всё, что вам в голову придет? — спросил меня Миша, красный и злой.

— Тему подкинул ты. Я лишь развила ее до логической точки. Точнее, запятой.

— Не надо, — сказал Миша. — Я понял. Писать что-нибудь будем?

— Ты присядь, разберемся. Писать, читать, разговаривать… Всё будем.

Я осмотрела класс. Никто больше не вступал в разговор. Несколько человек играли в телефон или на планшете. Кто-то, по всей видимости, смотрел в планшете видео. Сидящая на первой парте девочка увлеченно рисовала в стиле аниме. Огромные кошачьи глаза с вертикальными зрачками, синие волосы, острые углы локтей и коленок…

— Электронные устройства свои мне все на стол сдайте. Напишем небольшую проверочную работу, — сказала я.

— Чё? — раздалось всё с той же задней парты. — Ты научи сначала, потом проверяй…

Хорошая крепкая школа. Девочки-учительницы, которых я знаю с детства. Девочки хорошие — были, по крайней мере, когда-то. Школа — одна из лучших в округе. А что происходит в худших? Но эти дети точно не у всех на уроках так себя ведут.

— Сюда подойди, смелый! — позвала я парня с задней парты.

— Да пошла ты! — Высокий парень с всклокоченными по моде светлыми жидковатыми волосами громко включил музыку. — Мужики, у меня тут кое-что есть, подваливайте!

Так. Я или проиграю сейчас навсегда или заставлю его замолчать.

— Он беспризорный, бездомный? — спросила я Сашу.

— Да что вы! Богатый мальчик. Папа его фуры гоняет по всей России.

— Шофер, что ли, папа?

— Сама ты шофер! — откликнулся парень. — Олигарх мой отец!

Я вопросительно посмотрела на Сашу. Она покрутила пальцем у виска.

— А что же ты, дитя олигархов, в такой простой школе делаешь?

— Тебя не спросил!

Я обратила внимание, что на его предложение посмотреть что-то коллективно откликнулся только один мальчик. Подошел, но поглядывал на меня при этом с опаской. Чего-то они все-таки боятся. Кто-то просто не будет так себя вести, это не всеобщая норма. А чего боится сам этот парень?

— Как его зовут? — спросила я у Саши.