хотел только одно — убивать, это было понятно по его глазам. На нём, как всегда, были его любимые гэта. Он всю жизнь в них ходил, даже в чистилище. Сверху чёрные хакама, оби. Откуда он вообще взялся в японской одежде?

— Аника, ты пришла, — радостно обратился он ко мне, но его лицо не вызывало доверия. Напротив, хотелось уйти и спрятаться от этих, сверлящих душу, глаз.

Но я подошла к нему, скорее тело моё не слушалось, и ноги сами шли вперёд. Он не сводил с меня глаз с тех пор, как я явилась сюда.

— А это кто с тобой? — он заметил моего отца позади меня и начал лазить по карманам.

В метре от меня пролетел нож, он устремился в сторону отца, но мне не удалось повернуть голову. Кэзуя пригвоздил меня взглядом к себе, не знаю, как у него так получалось, но всё это время моё тело подчинялось ему. Услышала я только рыдание и всхлипы, и как отец падает на колени, а потом и всем телом на асфальт.

— Я пришла, чтобы отомстить тебе, папа тут был совершенно не причём. Зачем ты сделал это? — я не могла долго стоять, боль горой обрушилась на меня. В сердце стало так тяжело и горько. Но он своей силой держал меня, пока мог.

— Они тебе не родные, а я люблю тебя и хочу быть с тобой, — снова повторил он это. Я знала, что они мне не родные, но они всё же воспитали меня. Да, сейчас я не в том теле, но я была их дочерью.

Как мне хотелось вернуть всё назад. Я не открою больше никому эту дверь, запрусь в своей комнате и буду сидеть там целый день, пока папа не придёт с работы. Только всё это было невозможным. Я не управляю временем, не умею творить чудеса. Прошу, Господи, только об одном, дай мне сил, чтобы пережить всё это.

— Прошу, оставь меня! Мне всего семь лет, я ещё не пошла в школу! Ты не будешь счастлив со мной, я тебя не люблю, — он никогда меня не оставит. Я могла только догадываться о том, что он сейчас сделает. В чистилище он был таким добрым, нежным, ласковым, заботливым. Почему сейчас он убивает людей, которые ничего ему не сделали?

Я не успела попрощаться с ним, как вдруг он перерезал мне горло. Последнее, что я видела, это алую кровь, что фонтаном взмывает вверх. Ничего больше не помню. Только прохладный ветерок, который начал дуть мне в спину. Топот чьих-то ног и Кэзуя куда-то исчез. Когда я прикрыла глаза, то думала, что уже всё кончено, но боль утихла и я снова смогла открыть их. Я снова оказалась в палате, в той самой, что лежала в прошлый раз. Только меня удивило то, что была перевязана голова, а не шея. Никакого шрама на ней не было, что же произошло со мной? Вернулась в прошлое? Меня это напугало и обрадовало. Ведь мама и сестра всё же мертвы. Был жив только отец. Визит следователя меня не удивил, тоже самое было и в прошлый раз. Я не стала в этот раз что-либо скрывать и рассказала, как всё было на самом деле.

Милиция нашла его, как раз в том самом месте, куда мы и ходили с папой. Мои показания по этому делу оказались полезными. Когда меня выписали, я очень хотела увидеть его. Не знаю, отчего меня так тянуло к нему, но они никак не хотели меня пропускать.

— Прошу, пропустите! Я хочу посмотреть ему в глаза! Пожалуйста, — но здоровые мужики крепко держали меня, не давая к нему приблизиться, а его вели в тюрьму.

Мне удалось выскользнуть из их рук и я подошла к нему. В его глазах не было ни капли раскаяния.

— Прости меня, Кэзуя. Ты это заслужил, — он только печально взглянул на меня, ему было стыдно передо мной.

Через неделю я узнала от отца, что он повесился в своей камере. Тогда мне хотелось отомстить, но теперь такой судьбы я ему не желала. Маму и сестру похоронили достойно. Я держалась, как могла, лишь бы не заплакать. Вроде бы нам удалось пережить горе, но отец иногда срывался на меня и говорил, что в их смерти виновата я. В чём-то он был прав, но как он посмел обвинять меня, ребёнка? Одного убийцу я нашла, но мне ещё предстояло найти убийцу тех родителей. Я точно помню, что это была блондинка. Она точно жива и мы виделись с ней, но где? Надо жить дальше, как бы тяжело на душе не было.

Глава третья. Милосердие

Мне уже было семь лет. Время текло также быстро, как и ручей. Папа купил мне торт ко дню рождения и больше никогда не ругался. Я хотела пойти в школу, где преподают французский язык, потому что я не очень хорошо его помнила. Память о прошлом постепенно ускользала от меня и мне уже начинало забываться лицо настоящей матери.

В школе меня взяли в самый одарённый класс. Меня никогда не ругали, я училась прилежно, соблюдала дисциплину и правила, вежлива была с учителями. Мне нравилось после школы гулять одной по городу. Меня завораживала красота природы и здания. Самые мои любимые предметы были английский и математика. Французский начался позже, но нельзя было сказать, что у меня по нему всё было превосходно. Говорила на нём я хорошо, но орфография и пунктуация хромали. В классе у меня друзей не нашлось, и ни с кем я не общалась, потому что моё место всегда было во Франции. Там были мои любимые места, это моя Родина. Единственный друг, который у меня был в жизни, был Наполеон Бонапарт. Сейчас его уже не вернуть, он сделал большую ошибку, пойдя на Россию. Сейчас я была здесь, в месте, в котором он мечтал оказаться, но не смог. На носу был 1991 год.

Всю перемену я находилась в классе, и ко мне подошёл один из моих одноклассников. Не знаю, что ему было нужно от меня, но я увидела то, что не дано видеть другим людям. Я увидела его смерть. Мне было так жаль его, потому что он умрёт рано. Причиной этому была его будущая жена, которая за что-то убьёт его. После него, я увидела, как умирают другие. Мне было не так страшно, потому что я уже видела смерть близких, и не