Понятное дело, среди совершенных было довольно мало молодых.

– Получается, господин, из-за вас наш мир постепенно становится только хуже, – задумчиво сказал старый плотник Жуи Сакс.

– Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду, – попросил озадаченный Свечка.

– Ну, простая арифметика. Если совершенными становятся только лучшие, а совершенные покидают этот мир, значит в нем со временем все темнее.

– Может быть, именно поэтому, – кивнул сын плотника Жиан, – вечные льды подбираются все ближе, а зимы становятся все длиннее. Может, Кладези здесь и ни при чем.

Брат Свечка был хорошим проповедником. В его устах доводы в пользу мейсальской ереси казались очевидными и несомненными. Он обратил в свою веру бессчетное количество слушателей. Даже в благополучные времена этот мир нельзя было назвать приятным местом, поэтому людей легко было убедить, что жизнь – это не дар света, но игрушка тьмы.

– Мы творим добро и тем вдохновляем других на добрые дела. Душа новорожденного не отягощена грехами прошлой жизни. После рождения мы все одинаково открыты свету, ребенок – это еще не написанная книга.

Но на вопрос монах так и не ответил. Здесь начиналась опасная территория, ведь существовало несколько взглядов на теорию tabula rasa.

– Жизнь начинается с чистого листа, – продолжал он. – Каждый день мы вписываем новую строку и тем самым создаем свой характер. А значит, хорошие люди будут появляться всегда.

Эту идею было довольно трудно принять. Ведь здравый смысл подсказывал: есть души черные настолько, что им никогда не сделаться лучше, пусть они хоть миллион раз прокрутятся на колесе жизни. Даже церковники охотно привели монаху в пример Безупречного и епископа Серифса. Последний достиг немыслимых высот развращенности.

– Смотрите! – воскликнул какой-то парнишка. – Вон еще один совершенный.

Слушатели, сидевшие в маленькой часовне, внимательно посмотрели на Свечку. Настала пора рассказать им, зачем он пришел в их деревушку.

– Все совершенные, кто только сможет, явятся сюда. Отдаленными и тайными путями.

Селяне не особенно обрадовались этому известию.

– Мы не будем просить у вас милостыню, а заплатим за еду и поможем засеять поля.

– А сколько всего на свете совершенных? – спросил кто-то.

– Сорок пять, – ответил Свечка, хотя на самом деле не имел ни малейшего представления. – Но придут не все. Многие остались в дальних краях.

Там, где служители церкви действовали жестоко и поддавались соблазнам, мейсальская ересь процветала. Священники обвиняли совершенных бог знает в каких грехах и утверждали, что те продались злу и служат ворогу, но им никто не верил. Церковь никак не могла отрицать тот факт, что многие совершенные, до того как облачиться в белые одежды, были довольно богатыми людьми.

Поэтому преданные Броту священники и епископы распускали лживые слухи о том, что мейсаляне якобы тайно поклоняются ворогу и предаются распутству. Легковерные горожане и чужеземцы охотно верили любым гнусным выдумкам о тех, кто хоть немного отличался от них самих. К тому же в этих обвинениях было и зерно правды. Мейсаляне не почитали ворога, но и не верили, что господь изгнал его с небес. Еще они не верили, что один человек имеет права на другого, даже если речь идет о браке.

– Сюда прибудут около двадцати совершенных, – сказал Свечка.

Старики спросили, почему совершенные собираются вместе. Такого не случалось вот уже пятьдесят лет.

– Узурпатор Безупречный собирается послать в Коннек своих священников, чтобы те искоренили нашу веру. А среди них и воинов из Братства Войны, некоторым он вручит особые грамоты, дарующие невиданные полномочия. Епископу Серифсу будет дозволено прибегнуть к любым средствам, чтобы уничтожить нас.

Старики злобно сплюнули, молодые пожелали епископу гореть в аду, а женщины вознесли молитву всевышнему, чтобы епископа настигли позор и несчастье.

– Ему все сойдет с рук, он может творить что угодно, лишь бы покончить с ищущими свет.

Одним из важнейших принципов мейсальской ереси была убежденность в том, что ее последователи являются истинными чалдарянами. Довольно смелое утверждение, но нынешняя церковь только на словах походила на мирное учение отцов-основателей, которые ратовали за единство и равенство.

Епископальная церковь существовала за счет своего огромного размера, инертности и кровного интереса тех, кто был с нею связан. Она преодолела многие испытания и справлялась с трудностями и посерьезнее мейсальской ереси. Сто лет назад проповедовали борджианцы, а они гораздо яростней порицали церковь и презирали мирскую власть. Борджианцы хотели полностью избавить мир от священников и дворян. Ни много ни мало. И согласны были лишь на деревенских святых отцов, да и то чтобы те служили не постоянно.

Наивное учение. Борджианцы хотели, чтобы безразличный к миру господь не допустил очередного неравенства, и верили, что это ленивое божество оградит их пасторальные владения от захватчиков и злодеев.

Роковая ошибка их состояла в том, что борджианцы считали всех людей в глубине души добрыми и милосердными и верили, что те не станут причинять вред врагу, если тот отказывается защищаться.

Из них не уцелел ни один.

Совершенные проповедовали ненасилие, но не были слепцами. Достаточно ведь просто оглянуться по сторонам, и сразу же увидишь вокруг злодеев, готовых сожрать тебя живьем, а потом продать твои кости.

Мейсаляне тесно соприкасались с миром и отличали идеальное от реального.

Второй появившийся в деревне совершенный был родом из Гролсача и говорил с сильным акцентом. Еще двое пришли перед самым закатом. Брат Колокольчик раньше жил в Арсгенте, а брат Умелец – в Кейне, в Аргони. Теперь он странствовал по Коннеку, чтобы обрести самое себя. Его речь почти никто не мог разобрать.

В тот вечер жители Сен-Жюлез-анде-Нье отправились спать в твердый уверенности, что скоро в их маленькой скромной деревушке будут приняты судьбоносные решения.

Собор совершенных официально начался в середине второй недели месяца мантанса. В Сен-Жюлез-анде-Нье собралось двадцать четыре совершенных. Такая толпа была деревенским в тягость, и они наперебой ворчали, хотя охотно набивали карманы невиданными деньгами и вовсю пользовались бесплатной рабочей силой.

Мейсаляне попирали учение церкви, почитая совершенных женщин равными совершенным мужчинам.

В самом начале чалдаряне тоже исповедовали равенство, но об этом забыли, еще когда пророки и основатели не успели покинуть этот мир.

Те жители Сен-Жюлез-анде-Нье, кто не исповедовал мейсальскую ересь, были разочарованы: в деревне не случилось ни одной оргии, а совершенные не устроили ни одной черной мессы и не поклонялись Орудиям Ночи.

Именно из-за этого бротской церкви было так трудно в Коннеке: здесь почти у каждого кто-то из друзей, соседей или родных числился еретиком. Поэтому все имели возможность узнать правду. Мейсаляне действительно искали свет, наблюдали и проявляли милосердие, из-за них прихожане (а с ними и деньги) отвращались от епископальной церкви.