— Какую еще войну? — особо не задумываясь, спросил я. — На спецоперацию, что ли?

Политическая обстановка в мире, из-за которой на спасение погребенных под завалами турков, в первую очередь отреагировала исключительно Россия, была вызвана специальной военной операцией, что проводилась на территории непризнанных республик Донбасса и Украины. Само собой я подумал, что старик являлся ее участником. Вот уж не думал, что таких старых туда тоже берут. Разве что, как добровольцев, да и то в тыл.

— Не знаю, что там за спецоперация у тебя, — спокойно ответил тот. — А я с немцем воевал. С сорок третьего по сорок пятый год. Связистом. До Берлина почти дошел, да только в ногу меня дважды ранили. Осколком кость раздробило. Подлечили, конечно, но теперь одна нога чутка короче другой. Вот и хромаю уже какой год.

Я действительно обратил внимание, что тот всю дорогу прихрамывает на левую ногу. Однако его ответ меня поразил.

— Чего-о? Какой еще сорок третий? — без задней мысли усмехнулся я. — Великая Отечественная с фашистами была больше семидесяти лет назад… Уж прости отец, но не выглядишь ты как столетний.

Матвей снова остановился и посмотрел на меня странным взглядом. Так обычно на дураков смотрят. Или на идиотов.

— Ты точно головой ударился! — фыркнув, выдал заключение Матвей, затем продолжил путь. — Одиннадцать лет назад, в мае сорок пятого года война закончилась!

А мне от этих слов стало как-то не по себе. И совсем не до смеха. Да что там… От осознания услышанного, сердце в груди бешено заколотилось.

Одного взгляда на лесника хватило, чтобы понять — тот совсем не шутит. Вот нисколечко.

— Э-э… Матвей Иванович… А какой сейчас год? — осторожно поинтересовался я.

— Тысяча девятьсот пятьдесят шестой. От рождества Христова, — не оборачиваясь, ответил лесник. Затем подумал и добавил. — Хватит чудить, а то по голове прикладом дам, память и вернется!

— Да ну нахрен! — вырвалось у меня. — Как пятьдесят шестой?

— Вот тебе и хрен. И не хрен.

Сказать, что я был ошеломлен, значит, ничего не сказать. Это получается, я не только в другом теле оказался, но еще и в прошлое перелетел? В середину двадцатого века, в послевоенный СССР? Когда Сталин уже отошел, а Хрущев занял его место? Твою-то мать!

Так вот почему на мне вещи старого образца, вот почему такое странное ружье. Неожиданно, прямо сейчас я вспомнил, как называлась модель доставшегося мне оружия… Точно, это же «ИЖ-5»! Оно выпускалось с конца девятнадцатого века, в разных модификациях. Черт возьми! И еще эти пятнадцатикопеечные монеты, тридцать восьмого года выпуска… И спички Наркомовские… И консервы. Да твою-то налево! Ни хрена себе, слетал в Турцию… Это за что же мне такая кара прилетела, что я угодил в пятидесятые годы прошлого века?

Весь следующий час я целиком погрузился в себя. Просто монотонно перебирал ногами, двигаясь за лесником.

— Женька! Чего это ты притих там?

— Думаю, — насупившись, отозвался я.

— Смотри голову не сломай. Документы у тебя хоть какие-то есть? — вдруг поинтересовался Матвей Иванович. — Хотя, какие у вас браконьеров документы…

— Нет, — я покачал головой, машинально потрогав карманы. А сам подумал, почему у меня их нет? Как будто кто-то забрал…

— А вот это нехорошо. Ну да ладно. Здесь тебе документы вряд ли понадобятся. А потом что-нибудь придумаем. Председателю сельсовета тебя представлю, пусть сообщает куда надо.

Снег сыпать практически перестал и мы пошли немного быстрее.

Вдалеке я вновь разглядел извивающуюся реку. Лесник уже не раз упомянул, что это практически тайга. Значит, я не ошибся… По крайней мере, какая-то европейская, юго-западная часть.

— Отец, а что за город здесь поблизости есть?

— Свердловск. Но до него далеко, около ста километров к северу.

— Ясно… — протянул я, примерно прикидывая, куда меня занесло. Судя по всему, центральная Россия. Точнее, еще не Россия, пока еще Советский Союз.

Снова вспомнил про медведя, от которого чудом ноги унес.

— Я когда на плоту ночевал, слышал рев медвежий и выстрел одиночный. Может, он еще на кого-то напал?

— Не знаю, не знаю, — задумчиво отозвался тот. — Скверную ты историю мне рассказал. Буквально вчера утром люди Снегирева-то, как раз из того района возвращались. Несколько потерялось, но подробностей не знаю. Про медведя тоже говорили.

— А сколько их было?

— Трое. Ну, ничего. Вернемся в поселок, я тебя к Ларисе Ивановне отведу, фельдшеру нашему. Уж она в этих делах больничных хорошо соображает. Образование у нее врачебное. К тому же, на окраине у Снегирева база имеется, там тебя свои признают.

— Чет не хочется мне к ним. Выходит, меня одного бросили.

— Тебе виднее.

— А долго еще идти?

— Часов восемь, не меньше, — ответил лесник, продолжая перебирать ногами.

Конечно, за время службы в армии, я привык к изнурительным марш-броскам, учениям и полевым выходам, но брести по лесу восемь часов без отдыха… Это, конечно, выглядит сильно. И откуда в старике столько энергии и здоровья? Он ведь сюда тоже откуда-то шел и палатки при нем я не заметил.

Через какое-то время лесник поинтересовался:

— Почему у тебя бушлат разорван и пуговицы выдраны?

— Не знаю, — я ощупал бушлат. — Думал, медведь лапой ударил.

Матвей Иванович хрипло рассмеялся, чего я от него совсем не ожидал

— Э нет, парень. Если бы тебя мишка лапой ударил, там бы ты и помер. Ты силу удара его представляешь? Это ж как молотом кузнечным по грудине садануть! Там и кости сломались бы и сердце могло остановиться, и это еще не смотря на когти. Косолапый одним ударом оленя убить может. Сдается мне что, скорее всего, ты за сук зацепился и с дерева упал. Там и головой о камень треснулся. Вот это больше на истину похоже.

Может, так все и было. А может и нет. Однако я не припомню, чтобы в момент пробуждения, надо мной были какие-нибудь деревья…

Мы медленно, но верно продолжали идти вперед. Лесник иногда останавливался, осматривался по сторонам и корректировал направление нашего движения. Я разглядел у него в руках небольшой компас, видимо по нему-то он и ориентировался. У меня присутствовало стойкое ощущение, что он ему и не нужен вовсе — тот способен найти дорогу и без него, опираясь лишь на внутреннее чутье.

Я несколько раз слышал о таких людях. Они половину тайги избороздили, некомфортно им с людьми, вот и ищут уединение с природой. А были и такие, что вообще в леса ушли, жить. Достала их советская власть…

— Непонятно, что могло медведя из берлоги выгнать? — вполголоса рассуждал вслух лесник, когда мы остановились передохнуть на небольшой просеке. — Не думаю, что он из этих краев. Стало быть, пришлый. С севера, наверное. Еще летом пришел. Чего ж ему не спится-то? Тут причин немного. Наверняка, разбудили его, вот он и ходит теперь. Шатун, окаянный. Обычно медведи людей не трогают, издалека чуют и прячутся. Но если голод донимает, все возможно. Плохо дело, нужно решать, что со всем этим делать.

— А как решать?

— Облаву устраивать. — Матвей Иванович поднялся во весь рост и внимательно посмотрел на кромку леса, что мы прошли около получаса назад. — Не ровен час, он по твоему запаху за нами пойдет…

Глава 4

Соболевка

— Как за нами? — насторожился я. — Разве такое возможно?

— Все возможно, — неопределенно махнул рукой Матвей Иванович, продолжая смотреть куда-то вдаль. Затем убрал бинокль и обернулся ко мне. — Шучу я.

Вроде и пошутил, но тем не менее, я отметил некую озадаченность у него на лице.

— Ну что, отдохнул?

Не то, чтобы я устал, но короткий перерыв в несколько минут это вообще ни о чем. Идти по высокой сухой траве густо присыпанной снегом было очень неудобно. Зато лесник, несмотря на то, что заметно прихрамывал, шел свободно и к моему удивлению, никуда не проваливался. А вот я постоянно отставал — темп держать не получалось, как бы ни старался. Тяжелые кирзовые сапоги то и дело попадали в скрытые ямы или цеплялись за сучья и корни. Из-за этого я спотыкался, шумел и ругался. Старик недовольно бурчал себе под нос — правда, поначалу он сдерживался, а потом все-таки остановился и недовольно проворчал:

— Ну чего так медленно?

— Да не могу я быстрее, — возмутился я, обливаясь потом. — Ноги цепляются, в траве путаются. То ямы, то корни. Да и кирзачи эти… Словно деревянные! То ли дело берцы!

— Да-а… — вздохнул тот, поправляя седые усы. — Ума не приложу, откуда ты такой здесь взялся? Как ты раньше по тайге ходил?

— А я и не ходил, — брякнул я, пожав плечами. — Не помню