На утро, пока Дрязин ещё сидел в кутузке за пьяный дебош, Пан собрался с мыслями, вызвал к себе юриста и тихо решил вопрос с долей Дрязина. Так единственная необдуманная выходка стоила ему фирмы, друга и девушки одновременно. Признал ли он за собой вину? О нет, Дрязин был не из таких. Ему всегда и все были должны. Поэтому история в его голове приняла совсем иное звучание – Пан лишил его всего, и он за это обязательно поплатится. А оттого указание Барковского развалить компанию Пана, которое он получил полгода назад, Дрязин воспринял как награду за прекрасную почти двадцатилетнюю службу. Ему дали время, чтобы подойти к делу творчески, не спеша, не оставляя следов. Слишком много друзей было у Пана, действовать в лоб было нельзя. И Дрязин, изощрённый и хитрый, несколько недель разрабатывал простой и изящный план. И теперь, когда времени у него оставалось всё меньше, он заметно нервничал. Нет, конечно, он может по-простому организовать рейдерский захват. Тем более, он знал все слабые стороны компании. Не даром же там до сих пор работала Леночка. Но хотелось не просто отнять. Хотелось уничтожить. От этой мысли он испытывал почти физическое возбуждение.

Едва Дрязин взялся за ручку двери, как она распахнулась, и он лицом к лицу столкнулся с Барковским.

– А, это ты. Очень вовремя, я как раз собирался секретаря за тобой отправить. Заходи, пусть Валя нам кофе сообразит. Я вернусь через минуту, – и Барковский торопливо зашагал по коридору. "Старый пердун, – зло подумал ему вслед Дрязин. – Всё молодится, а сам в 10 раз за утро в сортир бегает. Вот и вышли его бабы и разгульный образ жизни ему боком." Он закрыл за собой дверь и, кивнув Валентине "два кофе, мне без сахара и молока", направился в знакомый ему кабинет. За окном суетилась набережная, смрадно дышала бесконечная автомобильная пробка, но внутри было тихо. Добротный дубовый стол и итальянская настольная лампа, изящное кожаное кресло для посетителей, коллекционные бутылки в витрине слева. Всё такое знакомое и умиротворяющее. Всё же любил Барковский комфорт и толк в нём знал. За спиной послышались шаги.

– Ну проходи, присаживайся, – пробасил Барковский. – Чем порадуешь?

– Работаем, Иван Анатольевич.

– Результат-то когда? Мне твой Пан глаза мозолит не первый десяток лет, но тут в край охамел. Увёл у моих из-под носа контракт на 3 ярда. Зла не хватает. В конце августа тендер на госзакупку, на кону уже 10 ярдов. Так он опять тут как тут! Мне его надо задушить, и его, и всех его… архаровцев! – начал заводиться Барковский.

– Вы мне дали время до конца августа, а сейчас апрель. Будьте покойны, я всё успею.

– Успеет он. – Беззлобно и устало фыркнул министр. – Что ж, увидим. Если 1 сентября это конторка ещё будет трепыхаться, я за тебя возьмусь, не то, что за них. Не шути со мной. А теперь иди. Кофе с собой забирай, если хочешь. И Васю ко мне.

– Будет сделано, – резко поднялся Дрязин со своего места и поспешил ретироваться, пока буря не разрослась с новой силой.

Женя лениво крутил педали, меланхолично наблюдая за молоденькой девушкой, которая что-то сбивчиво объясняла пузатому мужичку в другом углу зала. "Новенькая, – подумал он. – Раньше не видел…"

– А она ничего, – раздался сзади знакомый смешливый голос.

– Фу ты, Ильяс, напугал, – Женя поднял глаза на крупного парня в фирменной футболке клуба. А потом заговорщицки добавил: "Что, тоже глаз положил?"

– Не старайся, – хохотнул Ильяс. Она дочь кого-то из руководства. – Обещали линчевать, если к ней кто-то будет клеиться, и не важно персонал или гости. Так что закатай губу.

– Очень надо, – парировал Женя, немного раздосадованный таким фамильярным обращением. Всё же он, Прутковский, был клиентом клуба, дорогого и престижного, надо отметить. А Ильяс был просто его тренером. И не имело значения, что они сдружились за последние пару лет и даже несколько раз вместе выбирались в бар. Здесь, во время тренировки, Ильяс был рангом ниже. Но почему-то постоянно об этом забывал. И это здорово злило Женю. Он с таким трудом добивался того, чтобы вылезти наконец из осточертевшей нищеты, что сейчас любое панибратское отношение выбивало его из колеи.

Когда-то, много лет назад, оканчивая местечковый ВУЗ, он пообещал себе, что больше никогда не станет неделями есть один только "доширак" и жить в квартире с клопами и тараканами. Ему стоило немало усилий выбраться из этой грязи… Но отчего-то он всё ещё не чувствовал себя своим среди напыщенной публики в таких местах как этот клуб или его любимый ресторан в центре, а быть просто средним классом ему уже не хотелось. И эти метания приводили его к странным сделкам, глупым и бесперспективным знакомствам и эпизодическим провалам. С Ильясом тоже вышел провал. Дружбу эту Женя завёл скорее от скуки. Нужно же с кем-то иногда выпить пивка в выходной. Но ни приятной беседы не клеилось, ни общих интересов не обнаружилось. И хотя Ильяс никак ему не докучал и даже не звонил первый, Женя всё равно тяготился этим знакомством. "Чемодан без ручки, – ругался он про себя. – И на кой мне это нужно?" – думал он, в очередной раз набирая его номер. Видимо, Женя просто боялся остаться один. В его работе его чаще всего окружали люди, но они были просто фоном к его мыслям. Вся его жизнь, по сути, была работой с людьми. Что ни поручение руководства, то новый человек со своей историей, слабыми точками, привычками и закидонами. Женя погружался в чужую жизнь легко и непринуждённо, становился чужим другом или даже любовником. Но в свою душу пускал неохотно. При этом ему было просто невыносимо оставаться в покое и тишине. Крепких отношений он так и не завёл, старенькие родители жили далеко, так что попрекнуть его было некому. Да и задания-то эти работой трудно назвать. То шеф просил выгулять какого-то чинушу, знатно его напоив и заставив подписать какие-то бумаги. То нужно было сыграть роль ухажёра и "случайно" подставить благовоспитанную мадам и мать семейства перед мужем. Он не гнушался никакой работой, если за неё платили, не слишком вникая в этические вопросы. А вот заводить отношения он не умел, всегда чувствуя в собеседнике подвох и второе дно, даже если его там не было.

– Ну что, потреним? – улыбнулся Ильяс. – Сегодня у нас по плану что? Спина?

– Она, родимая, – нехотя отозвался Женя, поднимаясь с велотренажёра.

После тренировки Женя спустился на первый этаж, где долго и меланхолично размашистыми гребками мерял бассейн. Это помогало ненадолго избавиться от мыслей о ней. В целом она была неплохая девчонка, неглупая. С ней было интересно общаться, она была эрудированной и лёгкой. В такие дни как этот он даже думал, что мог бы влюбиться в такую, если бы имел на это право. Но права у него такого не было. Дрязин крепко держал его не только деньгами, но и предыдущими его делами. Каждое новое задание крепче привязывало Женю к Дрязину, он это понимал, но уже ничего не мог поделать. В конечном итоге, разве не этого он хотел? Сегодня он мог позволить себе всё и даже чуть-чуть больше: и хорошую тачку, и дорогие шмотки, и спортклуб этот, и Мальдивы пару раз в год, не считая многочисленных загранкомандировок. А его, Женькины, чувства в изначальный план не входили, так что и жаловаться было не на что – он не любил отступать от плана. А потому сегодня он снова поедет к ней на свидание, будет поить хорошим вином, снимать её на видео и говорить о том, как она хороша в кадре.