– Два «манхэттена», – сказал Азазель. – Я консерватор… Михаил, не раздумывай, пока отравить тебя не в моих планах.

– У тебя есть на меня планы?

– Еще бы, – сказал Азазель обиженно, – как и на мировое господство!.. У меня на все есть планы, как вон на тех двух цыпочек… Как они тебе?

Михаил залпом выпил коктейль, бармен по знаку Азазеля тут же начал готовить снова, уже что-то попроще и, судя по виду Азазеля, покрепче.

– Не интересуюсь, – ответил Михаил сухо, даже не посмотрев в ту сторону.

– Это зря, – сказал Азазель, – тогда, может, возьмем с собой пару сосудов нечистот?

Михаил поморщился.

– Женщин, что ли?

– Ну да, – сказал Азазель проникновенно. – Учитывай, ты теперь в теле человека. А судя по его характеристикам, он был достаточно активным и в этом плане.

– Ни за что!

Азазель пожал плечами.

– Дело твое. Но у тела свои запросы, ты, конечно, победишь, но столько сил потратишь, что мама не горюй. Уговорил?

– Нет, – отрезал Михаил. – А этот скверный напиток я глотаю для того, чтобы доказать тебе, мне эти соблазны неинтересны!

Бармен отвернулся, пряча усмешку, Азазель наклонился к уху Михаила и сказал тихонько, указывая взглядом на девушек поблизости:

– А давай, чтобы тебе стало стыдно, скажу, что вон та, с рыжими волосами, которую ты назвал сосудом греха и порока, работает в двух местах, чтобы содержать прикованную к постели престарелую бабушку? А еще на ее попечении младший братишка, за которым она присматривает и которого воспитывает в спортивно-милитаристском духе!

Михаил буркнул:

– А родители?

– Отец то ли бросил давно, – пояснил Азазель, – то ли его и не было официально. Мать спилась, за воровство попала в тюрягу. Вот девочка и крутится изо всех сил. За месяц это у нее первый выходной, подружки вытащили в бар, где сами тусуются каждый вечер.

Михаил сказал упрямо:

– Но это распутство! Гнусно и мерзко вот так следовать зову презренной плоти!

Азазель сказал со вздохом:

– Михаил… Люди всегда боролись с зовом плоти. Как-нибудь прочти о великих аскетах… Всю жизнь боролись и побеждали, побеждали, побеждали. Правда, ничем другим не занимались, потому что бороться с зовом плоти очень трудно, он никогда не умолкает и не сдается, но боролись и побеждали.

– Так это прекрасно! По этому пути и нужно было.

Азазель поморщился.

– Погоди. Ты не понял, они больше ничего не делали! В конце концов другие люди нашли путь поумнее. Чтобы не бороться изо всех сил, причем – постоянно бороться!.. – додумались поддаваться зову плоти, а потом, насытив ее, занимались делом. Сейчас вообще зов плоти ничего не стоит, представь себе. Насытить легко и просто, а потом можно с чистым разумом решать дифференциальные уравнения и читать «Критику чистого разума» Гегеля.

Михаил сказал с великим отвращением:

– Это еще хуже!.. Я понимаю, человек слаб и может поддаться зову плоти, но затем должен быть полон стыда, раскаяния и отвращения к себе за такое падение…

– Да брось, – сказал Азазель. – Как будто у него дел больше нет. Работать надо, а не!.. Сейчас поддаться зову плоти совсем не стыд и не преступление, а мелкая физиологическая необходимость, вызванная некими процессами в организме. Настолько мелкая, что ей совсем не придают значения, что так хорошо для мира и прогресса в технологической сфере.

– Почему в этой… сфере?

– Самая важная, – ответил Азазель. – Потом как-нибудь объясню, а сейчас нам нужно выпить еще и снять баб.

– Ни за что, – отрезал Михаил.

Он повернулся спиной к женщинам, но не помогло, через пару минут с другой стороны подошли две молодые и яркие, как тропические бабочки, роскошные, на Михаила пахнуло волной изысканных духов.

– Мальчики, – прощебетала одна, – не хотите купить дамам по коктейлю?… Нет? Ну тогда мы вам купим.

– Но за это изнасилуем, – пообещала ее подруга, с виду совсем юная и ярко накрашенная. – Но так… понемножку. Вы же слабенькие.

Михаил молча встал и направился к выходу. Азазель сказал со вздохом:

– Ревнует… но как-нибудь в другой раз, обещаю.

Он догнал Михаила уже на улице, автомобиль ожил, мигнул фарами и, подкатив ближе, распахнул обе дверцы.

В квартире Азазеля Михаил с порога окинул взглядом просторные апартаменты, только сейчас обращая на нее внимание, раз уж придется здесь дождаться конца недели.

Воздух свежий и чистый, в отличие от уличного, идет со стороны странного блестящего ящика на стене. Из этой комнаты, что явно служит прихожей, ведут арочные проходы без дверей сразу в три стороны, кухня угадывается слева, а дальше комнаты то ли для отдыха, то ли, зная Азазеля, для развратных и порочных утех, таких привычных демонам и всему их нечистому миру.

Азазель прошелся по комнате, у дальней стены красиво повернулся к Михаилу с раскинутыми руками.

– Обстановка? Да, неплохо устроился. Несколько комнат, студия наверху, есть бильярдная и спортивный зал… Что так смотришь?… Теперь если нет спортивного зала, то ты как бы вне круга уважаемых людей. Раньше обязательным атрибутом была богатая личная библиотека, потом бильярдная, а теперь вот спортивный зал с машиной Смита и его же скамьей, набором разборных гантелей, и олимпийская штанга. Конечно, пара штанг с W-образным грифом, надо быть в тренде.

Михаил скользнул взглядом по всему этому суетному миру без интереса, подошел к одиноким книжным полкам. К его удивлению, большинство книг по богословию, теологии, ежегодники Папской Академии наук, труды отцов церкви. Все изданы очень богато, в кожаных переплетах, золотое тиснение, на некоторых и вовсе серебряные застежки и замочки.

– Есть инкунабулы, – похвастал Азазель. – Нет-нет, ценю не за древность, там поменьше искажений и полного вранья, так характерного для каждого следующего издания. Религия всегда была политикой, а когда церкви начали ускользать из-под черных крыльев Ватикана, то у них вообще пошли свои объяснения всему на свете.

Михаил поинтересовался с иронией:

– Что же ты так под старину? Сейчас, насколько я заметил, мир весь из отвратительного… как его, пластика?… и блестящего металла.

Азазель развел руками.

– Многие люди свои квартиры обставляют примерно так, как у меня. Это успокаивает. В старине все понятно, там заботливая бабушка с пирожками, а современность пугает неизвестностью… Но на самом деле у меня хай-тек везде, а старина – лишь видимость. Шкурка. Мы, действительно состоятельные люди, не выставляем хай-тек напоказ.

В комнату вкатилась металлическая полусфера в диаметре с сиденье стула, покрутилась вокруг ног Михаила, пройдясь щеточкой по его ботинкам, и унеслась в другую комнату.