Скарлет первой заметила меня и улыбнулась, вообще она показалась мне такой приземленной и простой в своих обтягивающих джинсах, белом свитере и короткой дубленой куртке, что я ответила улыбкой и взмахом руки, но тут же спрятала ее опять за спину. Джонатан немного смутился под моим пристальным взглядом, отчего я смутилась в ответ и опустила взгляд, рассматривая носки.

– Привет, – его грудной низкий голос что-то задел внутри меня и это что-то перевернулось, делая сальто-мортале.

Неожиданно, сглаживая это замешательство и прерывая молчание, Лиззи сменила позицию и переметнулась ко мне. Приобняв и подтолкнув слегка вперед, она выпалила:

– Это Стася. Мама сбила ее машиной сегодня.

– Что?! – одновременно заволновались гости и на их лицах появилась озабоченность.

– С мамой все в порядке? – забеспокоился Джонатан.

– Да. Она готовит на кухне, – успокоила Лиз.

– Со мной тоже, – смущенно вставила я свои «пять копеек».

Джонатан кивнул в мою сторону и скрылся в кухне, оставив Скарлет с нами.

– Я Скарлет, – представилась она, протягивая мне руку, на что я все сильнее пыталась спрятать свою. Вообще, я мало понимала, что делаю и, что должна делать. Голоса не было слышно, но я понимала, что что-то шепчу, двигая губами. Вся масса чувств, что я пережила за день надвигалась на меня с такой скоростью, что, я понимала, еще чуть-чуть и сдержать этот поток эмоций я не смогу.

– Что? – переспросила девушка, нагибая ко мне голову. Лиззи опять вернулась к своей сумочке и была поглощена этим процессом, не обращая на нас внимания.

– Настя Щербакова, «Жаркое солнышко», – выпалила я по-русски. Хорошо, что американцы не знают русского.

– Она иностранка? – обратилась Скарлет к Лиззи. – Ты понимаешь меня?

– Все она понимает, – заверила ее та. – Просто она, похоже, слегка в шоке от увиденного. – Две звезды мирового масштаба… И все такое.

– Ты знаешь, кто мы такие? – безэмоционально поинтересовалась она. Похоже, я потеряла для нее всякий интерес после объяснений Лиззи. И для Джонатана, наверное, потеряю тоже.

– Да, – я пожала плечами.

– Ну, я же говорила, – подтвердила свои догадки сестричка Коул. – Две звезды – это слишком неожиданная встреча для простых смертных. Ничего сейчас я ее приведу в чувства, а ты иди к моему брату.

– Да, слишком, – отозвалась тут же я.

– Ну вот, – Лиззи протянула мне пилочку для ногтей. – Кажется, начинаешь приходить в себя. Пошли я налью тебе папиного виски. Он быстро приведет тебя в порядок. Знаешь, это на вид кажется, что они такие «небожители». А на самом деле такие же обычные, как мы.

Кто это мы, я не понимала. И потом, я прибывала в шоке от того, что не верила во все эти свои планы и стратегии, которые обещала осуществить. Я не верила в то, что вот так запросто за один день некая цепочка обстоятельств может привести к такой ситуации, где я буду сама не своя от счастья, страха и желания прикоснуться к Джонатану.

Мы направились в гостиную, когда снова раздался звонок. Оглянувшись, я увидела, как Джонатан широкими шагами направился открывать дверь. Помпон на шапке подпрыгивал в такт его походке, а в руках он держал какой-то пирожок. Все это напомнило мне дом, где мама заботливо пыталась нас всегда откормить пирожками, где всегда тепло, уютно и легко.

Из холла доносились голоса.

– Дядя Джонатан приехал! – это был тоненький детский голосок. – А ты мне привез какую-нибудь игрушку?

– Я нет. Но думаю, Санта точно принесет тебе много подарков, – ответил мужской голос. – Завтра ты самая первая проснешься и найдешь их под елкой.

Какой же он милый, даже дети его любят. Наверно, и нет тех, кто бы его не любил. Я бы могла продолжать всю ночь мысленно хвалить его. Но… Но мы с Лиззи уже стояли у бара, и она наливала мне половину стакана виски. Я замотала головой, пытаясь объяснить, что это слишком много, но она была непреклонна:

– Надо. Иначе к наступлению Рождества мы тебя потеряем. Это, чтобы успокоить нервишки.

Я взяла стакан и сделала глоток.

«Вот гадость! Самогон моего папы намного лучше».

– Выпей все, – настаивала она.

И я выпила. Обжигающая горькая жидкость провалилась в пустой живот. От кончиков пальцев ног и рук начало разливаться приятное тепло и легкость, и этот коктейль легкости и невесомости с бешеной силой врезался мне в голову. Я заулыбалась и пролепетала:

– Мне лучше. Спасибо, – на этих словах я попятилась назад и присела на большое кожаное кресло.

Стало хорошо и весело, я слушала, как папа Ричард рассказывал какие-то английские байки. Видела, как парень Лиззи смеялся, сгибаясь пополам. Ко мне подходила Клер и спрашивала, все ли в порядке. Я кивала в ответ и улыбалась. Джонатан и Скарлет о чем-то мило болтали, симпатичная девчушка рассказывала мне истории про Санту, а глаза мои слипались, не смотря на получасовой сон в комнате наверху, мысли путались и вся тяжесть дня, наконец, навалилась на меня сонным грузом. Теперь меня не мучали кошмары, теперь я чувствовала тепло и уют семьи Коул, вспоминала свою семью и верила, что все будет хорошо.

У меня трусы в горошек

Хороши, да хороши.

Все мальчишки приставают:

– Покажи, да покажи.

– Ну а ты большой дурак,

Что не приставаешь?

У меня трусы в горошек,

Разве ты не знаешь?

Детская считалочка.

«Владимирский централ,

Ветер северный.

Этапом из Твери…»

Словно не веря в то, что поездка в такси с начальником повторяется во второй раз, я дернулась, чтобы открыть дверь машины и выпрыгнуть, но всего лишь проснулась в темной комнате, где свет с улицы падал в окно, и бусины отбрасывали тени на стену и потолок, слегка раскачиваясь.

Зрение стало привыкать к темноте, и я увидела стол и стул, и три картинки акварели на противоположной стене. А потом и память услужливо напомнила, что я, где и как сюда попала. Мое потрясение и обида на себя заставили вскочить с кровати, но, запутавшись в пледе, я с грохотом скатилась на пол.

Интересно, кто меня отнес назад в комнату и накрыл пледом? И зачем они это сделали – ведь я так мечтала, просто желала встретить это Рождество с Джонатаном Коулом!!! А теперь? Что теперь? Получается так, значит? Вот Коул, а вот я, в кровати? И никаких фото со звездой, автографов и милых бесед за бокалом Глинтвейна? А матрешки?

Выбравшись из пледа, я схватила матрешки, стоявшие на столе, и помчалась обратно вниз, перепрыгивая через ступеньку. Где-то в кухне еще слышались голоса, но оказавшись на пороге, я увидела только Лиззи и ее маму, которые о чем-то перешептывались и убирали в шкафы чистую посуду. Ужин, как я понимала уже закончился, и безногая и бескрылая индейка с тоской взирала на меня со стола.