Но и ему однажды не повезло, причем, по глупости.

Парень поскользнулся, сорвался с утеса и подвернул ногу. Его пришлось волочь на плечах. Ребята тогда отстреливались, прикрывали отходивших и, что случалось редко, никто не погиб. Так что, в общем, все кончилось хорошо.

«А вот еще снимок: Комбат и его парни, — почему-то в третьем лице подумал о себе Борис Рублев, — расположились возле палатки с банками импортного пива в руках. Тогда еще такое пиво в России не продавалось, а там, в Афганистане, оно уже имелось. У кого мы отбили это пиво, как оно попало к нам?»

Борис Рублев пытался вспомнить, но вместо этого перед глазами проплывали лица парней, взрывы, и ему даже казалось, что сейчас, когда он сидит в своей квартире, ощущает сладковатый запах тротила и пороха.

Этот запах щекочет, щиплет ноздри, на глаза наворачиваются слезы.

— Что за чертовщина какая-то! — буркнул Рублев, сбивая пепел с уже давно погасшей сигареты.

«На этих фотографиях, — вдруг подумал Борис, — мертвых больше, чем живых. Странное дело, люди на фотографиях остаются живыми, хотя они давным-давно мертвы, их нет на этом свете. Но я вас помню, ребята, я не забыл никого. Вы все мои друзья, все мои боевые товарищи. То, что я остался жив, не моя вина. Я не хотел терять никого из вас — никого! Лучше бы погиб я, лучше бы меня снял афганский снайпер, прострелил мне сердце, а вы остались бы в живых. Тяжело смотреть снимки, очень тяжело… Хотя я на них молод и бесшабашен. Теперь я понимаю, почему тесемки были завязаны на тугие узлы».

Комбат рассматривал одну карточку за другой, время от времени он останавливался, прикрывал глаза, проводил ладонью по глянцевой, скользкой поверхности карточки.

— Эх, ребята, ребята… Где же вы теперь?

«Разбросала нас всех судьба. Кто в Сибири, кто на Севере, кто в Питере, кто в Москве, в Смоленске. Вы везде — в Беларуси, на Украине, в Чечне, в Таджикистане».

И тут Борису Рублеву попалась фотография, на которой был изображен его брат. Фотографию Андрей Рублев прислал Борису в Афганистан.

"Нет, нет, не в Афганистан, — тут же уточнил Борис, — эту фотографию я получил в госпитале. Да, да, в Ташкенте. Из Кабула меня перевезли на самолете в Ташкент и три часа со мной возились военные хирурги, пытались спасти ногу. Слава богу, это им удалось.

Что-что, а хирурги там хорошие и свое дело знают туго.

Да, я помню, как сестра принесла конверт. Я разорвал его и увидел фотографию улыбающегося Андрея, снятого на фоне Адмиралтейства. Я даже знаю что там написано, — Рублев перевернул снимок и прочел аккуратные строки, написанные младшим братом:

«Старшему брату Борису, который сейчас защищает родину, от младшего брата, студента-бездельника. Держись, Борис, я тебя жду и буду рад встрече».

«Да, после этого мне предоставили отпуск, и я поехал прямо в Ленинград. Тогда еще город назывался Ленинградом. Но мы называли его Питером. Я еще прихрамывал, опирался на палочку, на груди у меня блестел орден Красной Звезды — второй, полученный мной в Афгане. И я с Андреем замочил орден, опустив его в стакан с водкой. Да, было такое в моей жизни».

Странно, но на очень редких фотографиях попадались женщины. Борис Рублев сокрушенно покачал головой:

«Никогда мне не везло с женским полом. Встречались какие-то не те, даже фотографироваться с ними не хотелось. И хранить их фотографии тоже. Ну ничего, может, сейчас моя жизнь наконец наладится. Кстати, надо бы позвонить Светлане, она просила, чтобы я показал ей фотографии. Но естественно, все показывать не стоит. Вот этот снимок ее точно напугает».

На фотографии был снят момент зачистки небольшого полуразрушенного горного селения. На заднем плане десантники вели пленных «духов». Комбат отдавал распоряжения, в пятнистой форме, в шляпе, с автоматом в руках.

«Да, такие снимки ей показывать не стоит, она может подумать… Хотя черт с ним, ведь это же было в моей жизни, этого не вычеркнуть. Пусть смотрит. Покажу ей все фотографии».

Затем Борису попался еще один снимок, на котором он был снят вместе с Андреем. На многих снимках, как и на этом, Борис Рублев снимался не с автоматом или пистолетом в руках, а со стаканом и бутылкой. Ведь как водится, мысль сфотографироваться приходит в тот момент, когда человек весел, когда ему хорошо. Откуда-то появляется фотоаппарат и начинают снимать застолье.

А те, кого снимают, даже, не успевают приготовиться.

Они все расслаблены, улыбаются друг другу, держат поднятыми стаканы, бутылки, сигареты, дымок которых застыл на снимках навсегда.

«А вот Андрей, вот я. Мне лет тринадцать, Андрею и того меньше. Мы стоим у крыльца. Я держу в руках велосипед. Кстати, я давно не видел Андрея», — подумал Комбат и ему почему-то стало грустно.

После смерти родителей они виделись редко. Служба, служба, — находил себе оправдание Борис. «Дела, дела», — оправдывался Рублев-младший.

«Надо бы с ним встретиться, — решил Борис и отложив фотографии, взял телефон. — Какой же у него номер? — попытался вспомнить Борис, но это ему не удалось. — Хотя какого черта? Дома его все равно сейчас не будет. Ладно, позвоню в банк. Андрей говорил, что в банке у него номер бесплатный, даже если ему из-за границы звонить».

Комбат взял блокнот — тот, где были телефоны его ребят, — где рядом со многими фамилиями стояли черные крестики. Этих уже не было в живых, Комбат потерял их навсегда. Он нашел два телефона своего младшего брата и принялся названивать в Питер. Но все время линия оказывалась занятой.

Наконец послышался звонкий женский голос:

— Алло, говорите!

— Это «Золотой дукат»?

— Банк слушает!

— Добрый вечер, девушка. Мне бы Андрея Ивановича Рублева.

— Андрея Ивановича? — воскликнула девушка.

— Да-да, Андрея Рублева.

— А кто его спрашивает и по какому делу?

— Спрашивает старший брат, — пробурчал в трубку Борис.

— Ах, сейчас соединяю, минутку.., извините.

Послышались далекие голоса, а затем раздался далекий голос Андрея:

— Алло, Рублев слушает!

— Рублев говорит, — сказал Борис в трубку. — Здорово, братец.

— Привет. Чего это ты звонишь?

— Давно тебя не слышал. Хотел спросить как ты, что ты собираешься делать.

— Все нормально. Работы только очень много. А ты чем занят, Борис? — вопросом на вопрос ответил Андрей.

— Считай, ничем. Вот фотографии старые рассматривал, тебя нашел.

— А, старый стал, брат, сентиментальный. Увидел, наверное, меня на фотографии и — решил позвонить.

Вспомнил о том, что у тебя есть младший брат и о нем надо заботиться.

— Ты уже большой, Андрей, что о тебе заботиться?