Маньяк с бутылкой перевел несколько затуманенный взгляд с Сашки на тетку (видимо, в руках он держал далеко не первую бутылку за сегодняшний вечер) и спросил:

– А тебе-то его куда надевать?

Тут встрял осмелевший бундес и на очень неплохом русском поинтересовался, зачем спящий мужчина надел пакет туда, куда… гм… куда надел.

– Он ко мне приставал, – пояснила тетка, – и я сказала ему, чтó сделать.

– О! – воскликнул бундес и тут же углубился в воспоминания о своих посещениях нашей страны.

Оказывается, он всегда удивлялся богатству выражений русского языка. Однажды зимой он стал свидетелем удивительной сцены (удивительной для немца, не для русского). Мороз заворачивал под двадцать, но один из двух русских мужиков, только что вылакавших по бутылке пива, шел без шапки, держа ее в руке. Второй сказал ему, чтобы он надел шапку туда же, где сейчас находится пакет у спящего господина. Но мужик почему-то надел шапку на голову.

Немец попросил всех русских, летящих в салоне «Боинга», объяснить ему, почему тогда мужик надел шапку на голову, а сейчас другой мужик после аналогичного предложения надел пакет туда, куда просили.

– Потому что сейчас просила женщина, – исключительно вежливо сказал мой сынок. – А тогда – мужчина. Русские мужчины всегда делают то, что просят женщины. В особенности мужчины из Сибири.

– Дай-ка мне водочки хлебнуть, – сказала коллекционерка, обращаясь к маньяку.

– Стаканчик возьмите, мадам, – протянул чистый пластиковый стаканчик Витек, второй рукой судорожно листая фолиант о маньяках.

– Не могли бы вы принести стаканы, – обратилась я к французам в летной форме. – И вина, бутылочек десять. Красного.

Французы, хотя и не были стюардами, быстро закивали и поспешили удалиться. Вскоре появились стюарды с заказанным и с большим интересом посмотрели на спавшего Серегу, после чего нас поспешно покинули.

Афганец извлек из сумки свою бутылку водки и стал разливать в своем ряду. Верка, коллекционерка, я и Сашка, получивший от меня разрешение выпить капельку, предпочли французское вино. Костя так увлекся охмурением испанки, что забыл обо всем на свете. Сашка просто тихо сунул ему две бутылочки. Я радовалась: пусть братец поработает. Может, и в самом деле окупит хотя бы авиабилет. Коллекционерка опустилась на пустующее место испанки, сидевшей в Веркином кресле, бундес юркнул к ней на колени, маньяк пока оставался стоять.

– Слушайте, а тут табуретки никакой нет? – спросил он.

– Не предусмотрено, – ответила я.

– Женщина, а можно мне к вам примоститься? – осклабился маньяк. – Вон, как немчура к…

Он не успел договорить. Вернее, ему не дали. Афганец вылетел из кресла, аки ракета, и врезал ему в ухо. Маньяк рухнул на пол, и водка, которую он только что открыл, стала выливаться ему на грудь. Сибиряки не могли допустить такое зверство (в смысле – разливание водки), и сидевший за Серегой парень бросился ее спасать. Но получил в челюсть от поднимающегося маньяка. Два пацана, сидевших с ним на одном ряду, тут же бросились на подмогу товарищу. Маньяка быстро вырубили.

Внезапно я заметила, что зажглось табло: «Застегнуть ремни», а женский голос объявил по-французски и по-английски, что мы попали в зону турбулентности. Но русским было не до турбулентности.

К нам присоединилась подруга коллекционерки, которой было скучно сидеть сзади, в то время как события развивались у наших рядов.

– Нина, долго ты тут? – спросила подруга, перешагивая через валявшегося на полу маньяка.

Сибиряки уже распивали остатки водки, предварительно чокнувшись с нами.

– Дама, присаживайтесь, – предложил очнувшийся Серега. Я опять поразилась особенности парня быстро засыпать и просыпаться.

– Куда? – спросила дама, глядя на пакет.

Серегины глаза округлились, когда он увидел, что делается с его организмом, он повернулся к Витьку, с большим интересом читавшему про маньяков, и спросил, показывая пальцем на пакет:

– Откуда это на мне?!

– Ты сам его надул, – пояснил их третий товарищ.

– Не понял, – произнес Серега.

– Так мне садиться или нет? – напомнила о себе дама.

– Садитесь, – сказал Серега. Пакет захрустел.

Афганец опять предложил всем выпить за знакомство и поинтересовался, откуда дамы родом. Дамы ответили, что об их родном городе – они уверены – никто из нас никогда не слышал, даже мужики из Салехарда. Он находится недалеко от Ханты-Мансийска. Сибирь, в общем.

– Да, Сибирь у нас большая, – кивнул Витек. – Только и можно наших в Африке встретить. Или на Карибах. В лучшем случае на Канарах или в Таиланде.

– Надо бы других русских пригласить, – заметил Серега. – Тут, похоже, много наших.

– Сидеть негде, – сказала Нина. – Давайте уж, когда приземлимся, отметим по-хорошему. Правда, Танюш?

В это мгновение очухался маньяк, принял сидячее положение на подрагивающем полу (мы все-таки еще не вышли из зоны турбулентности), обвел мутным взглядом собравшихся, потряс головой. Все остальные наши уже расселись по местам, правда, не только по своим.

– И за что я в Афгане кровь проливал? – сказал мужик грустно, потом внезапно рванул рубаху на груди и продемонстрировал нам шрам длиной сантиметров десяти. – Вот! – рявкнул он. – Вы, суки, не знаете, что такое Афган! А я…

– Не ты один был в Афгане, – заметил Лешка невозмутимо.

Маньяк внезапно вспомнил, что получил в ухо именно от Лешки, и собрался было броситься на него, но тут уже я не смогла сдержаться и вытянула руку через проем, перегородив дорогу.

– Успокойтесь, мужчина! И сядьте на то место, где сидели. Вы в самом деле не один были в Афгане.

– Ты, что ли, там была?! Да ты себе представить не можешь…

– Могу. Я два года работала медсестрой.

– Лана, ты не должна ему ничего объяснять! – рявкнул Лешка.

– Лана? – переспросил маньяк, как-то странно меня разглядывая. – Неужели это ты? В восемьдесят втором ты была в Афгане?

– Ну.

– А мы еще тогда гадали, какое у тебя полное имя… – расплылся в идиотской улыбке маньяк. – И даже спорили с ребятами. Лана, ты же меня тогда выходила… Ты ведь в Афган поехала, потому что твоего парня там убили? Я помню! А потом там замуж вышла и домой уехала. Многие девчонки так вышли… Правильно! Нечего вам там было делать!

– Как это нечего? – спросила я, судорожно пытаясь вспомнить мужика. Но как тут вспомнишь? Столько лет минуло, Сашке, вон, уже пятнадцать. Да и тогда через мои руки прошло столько раненых…

А маньяк уже углубился в воспоминания на пару с Лешкой. Потом спросил, не за Лешку ли я вышла замуж в Афгане, – теперь маньяк понял, почему тот врезал ему в ухо, и претензий к нему не имел. Они, как водится у мужиков, уже хряпнули водочки за знакомство и примирение. Лешка многозначительно посмотрел на меня, но, видимо, решил не объяснять подробно своеобразие наших отношений и просто сказал, что мы не супруги и познакомились только два года тому назад. К счастью.