С придворными дьячками пел граф Разумовский, точнее, украинский свинопас Гришка Розум. Цесаревне Елизавете Петровне понравился голос Григория, а в постели она нашла у него еще ряд достоинств. С воцарением Елизаветы свинопас Розум стал сиятельным графом Разумовским.

В князья из хохлов прыгнул Безбородко, секретарь Екатерины II. Надо сказать, что Безбородко был очень способным и талантливым администратором и политиком, но, увы; происходил из простой крестьянской семьи.

Понятно, что и Пушкина, и Суворова, потомков древних подов коробило от подобных князей и графов. Недаром Суворов во дворце Екатерины низко кланялся лакеям. «Что вы, Александр Васильевич, ведь это же простой лакей». — «Протекцию ищу, голубчик, сегодня лакей, а завтра граф». Чтобы как-то выделиться из такой компании, Пушкин острил: «Я, братцы, мелкий мещанин», а князь Суворов велел на надгробном камне высечь: «Здесь лежит Суворов».

Преступлений, подлостей и мерзостей не стеснялись не только новоявленные князья и графья, но и их «надменные потомки». Братья Орловы стали графами за зверское убийство в Ропше императора Петра III. Двадцатилетний Платон Зубов стал официальным фаворитом Екатерины II, которой тогда было под 70 лет, за что получил огромное состояние и графский титул.

Разврат, царивший в верхах, естественно, давал побочный продукт в виде внебрачных детей. В результате появилась масса титулованных особ, у которых вообще не было родословных, они не могли похвастаться даже предками — свинопасами или пирожниками. Хорошо звучит — граф Бобринский или графиня Бобринская. Современному плебею так и хочется поклониться. Но, увы, вся родословная их упирается в пьяницу графа Алексея Бобринского, совершенно заурядную личность, внебрачного сына Екатерины II, которого тайно воспитали в деревне Бобрики.

Вот посмотрим родословную самого знаменитого русского аристократа начала XX в. князя Юсупова. (Кстати, полный его титул — князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон.) Да, да, того самого, который прославился кутежами в ресторанах, где он появлялся в женском платье и не без успеха флиртовал с гвардейскими офицерами. Позже он участвовал в убийстве Распутина. Откроем эмигрантские мемуары Юсупова, где он много пишет о своей родословной, но почему-то все по материнской линии. А по отцовской? Тут одна только фраза: «Мой дед [по отцу] Феликс Эльстон умер задолго до женитьбы родителей. Его называли сыном прусского короля Фридриха-Вильгельма и графини Тизенгаузен». [Выделено мной. — А.Ш.] Так мало ли кого кем называли? Короче, Феликс Эльстон — подкидыш, не имеющий ни отца, ни матери. А вот по женской линии Юсупов написал целую главу. Тут князь выводит свой род ни много ни мало как от пророка Али, племянника Магомета.

В IX–XV вв. в княжеских родословных русских князей был образцовый порядок, не хуже чем во Франции. На Руси шли усобицы, князья ослепляли и убивали друг друга, приходили с набегами печенеги, половцы и татары, но феодальный порядок соблюдался строго. Шестьсот с лишним лет во всех без исключения удельных княжествах сидели только князья Рюриковичи. В их ряды не удалось затесаться ни одному лакею, истопнику или певчему. Ни один внебрачный сынок не пролез в князья.

Веками устоявшуюся феодальную структуру начали постепенно разлагать московские правители. Князья, потомки Ивана Калиты, поглощали независимые русские княжества. При этом часть князей Рюриковичей была убита, а часть — добровольно-принудительно стала вассалами московского князя. Однако и Иван Грозный, и Михаил с Алексеем Романовыми в известной степени соблюдали приличия и не производили в князья русских бояр, не говоря уже о холопах.

Петр Великий положил начало размыванию дворянского сословия. Так, с изданием табели о рангах появилась выслуга в дворянство. Человек самого низкого происхождения, получивший чин 8-го класса, тем самым причислялся «в вечные времена лучшему старшему дворянству», т.е. приобретал потомственное дворянство. Параллельно этому шел другой процесс — многие представители древних родов, включая Рюриковичей, благодаря тяжелым условиям службы на окраинах России превращались в однодворцев и государственных крестьян. В конце XVIII — начале XIX вв. нередки были случаи, когда крестьянин-однодворец при столкновении с властями, ну, к примеру, его хотели выпороть, доставал старинные документы, свидетельствующие, что он по мужской линии Рюрикович или, скажем, Гедиминович.

Мало того, Петр Великий и последующие цари впервые в русской истории начали давать княжеские титулы даже простым мужикам. Обезьянничая с Запада, Петр и его наследники стали десятками раздавать графские титулы. В той же Франции графы имели более чем тысячелетнюю родословную, и их предки сотни лет владели графствами (нечто подобное русским удельным княжествам). А у нас истопники, брадобреи, конюхи просто добрые молодцы, переспавшие с царицей, без пооблем становились графами Российской империи. Аналогично был введен в России и баронский титул. Первым бароном Петр I назначил еврея Шафирова. Любопытно, что впоследствии баронские титулы в России получила целая плеяда банкиров и иных богатеев, вообще не состоявших на государственной службе, например, банкир Людвиг Штиглиц, банкир Иоган Сунет, банкир Константин Фелейзи, купец Кусов, владелец польских мануфактур Захерт. Т.е. попросту дворянство, баронство и графство в России покупались. Вспомним тот же купеческий род Гончаровых, которые дворянство получили за несколько лет до рождения Натали, а уже сама Натали считала себя ровней лучшим фамилиям России.

Были и анекдотичные случаи возведения в дворянство. Так, в декабре 1741 г. императрица Елизавета Петровна возвела в дворянство целую роту Преображенского полка (364 человека) за активное участие в государственном перевороте.

За годы правления Екатерины II территория Российской империи существенно расширилась. Исходя из временных конъюнктурных соображений, Екатерина в присоединяемых областях давала права русского дворянства чуть ли не каждому, кто громко орал, что он «балшой» человек, и носил саблю на боку. К примеру, сотни крымских татарских мурз, у которых руки по локоть были в русской крови, единым махом в 1784 г. оказались потомственными русскими дворянами. Попробовал бы английский король ввести в палату лордов вождей бушменов или папуасов. О конъюнктурности мероприятий Екатерины и ее наследников говорит тот факт, что в момент присоединения региона в дворяне мог попасть любой проходимец, а через несколько лет это становилось почти невозможно даже для туземной верхушки, если они забывали вовремя подсуетиться.

Половинчатость реформ Александра II не могла превратить феодальную Русь в государство западноевропейского типа, подобное Англии или Франции. Они лишь ускорили разложение феодального строя и дворянства. Так, с 1861 г. процент дворянского землевладения в стране неуклонно падал и еще более уменьшились доходы дворян. Значительная часть дворянских хозяйств паразитировала на казенных подачках, субсидиях, личных дарениях царя, выплатах государством дворянских долгов и т.д.

Таким образом, самодержавие к концу XIX в. имело весьма слабую опору в деградирующем дворянстве. Но главным виновником, приведшим страну к поражениям в 1904–1905 и 1914–1917 гг., а затем и к краху всей империи, стал сам Николай II.