Однажды в конце октября 1987 года в районе Дури-Мандех группа из шахджойского батальона спецназа углубилась на территорию такого района. Солдаты досматривали караван кочевников и, увлекшись проверкой, слишком поздно заметили неладное. Моджахеды попытались окружить их. На связь с базой удалось выйти, когда бой был уже в полном разгаре, поэтому вертолеты смогли прилететь с большим опозданием. Остатки группы были спасены, но одиннадцати парням из спецназа никакая помощь уже не требовалась. Не в пользу спецназа работал и климатический фактор. Сводящая с ума жара в летний период, заболоченные, малярийные берега Кабул-реки в окрестностях Джелалабада, отчаянное безводье Регистана — одной из самых больших афганских пустынь, и песчаные ветры Фараха, больно секущие лицо, вряд ли смогли прийтись по вкусу прибывшим из России. Суровая азиатская природа и присущая спецназу бесшабашность подчас приводили к трагическим результатам.

Стремительные, бурные воды афганских рек нельзя назвать глубокими. Большинство из них летом можно перейти вброд, не замочив колен, но есть и исключения. Те, кто видел Фарахруд, Гильменд или Кабул в период весеннего паводка, никогда не забудут несущуюся со скоростью курьерского поезда массу мутной, студеной воды с бешеными водоворотами…

Спецназ всегда стремился ходить напрямик, зачастую толком не разведав дороги. Так было и той мартовской ночью 1985 года при форсировании Кабул-реки вблизи местечка Мухмандара (провинция Нангархар). За одну минуту стремительный поток перевернул три БТРа с людьми. Утонули двенадцать спецназовцев. Несколько дней подряд военнослужащие батальона и их соседи из мотострелковой бригады прочесывали берега в поисках трупов. Некоторые удалось найти. Течение реки унесло их за много километров от места трагедии. Незадолго до этого случая, примерно при таких же обстоятельствах, в той же самой реке утонула БМП из джелалабадского батальона вместе с десантом и грудой трофейного оружия, взятого спецназом после успешной вылазки в местечке Кама. Спаслись лишь несколько человек, обладавших быстрой реакцией и большой физической силой. Они успели сбросить с себя многокилограммовое снаряжение.

Летом самым тяжелым испытанием была жара. Чтобы меньше находиться под воздействием обжигающих лучей солнца, «рейнджеры» стремились вести боевые действия и перемещаться по местности ночью, в сумерках или на рассвете. Долго не могли понять, как удается моджахедам относительно спокойно переносить пекло. И вот в Асадабаде, центре провинции Кунар, дотошные европейцы разгадали тайну выносливости аборигенов, которые, чтобы предотвратить обезвоживание и вывод солей из организма, пили соленый чай. Мерзко, невкусно, но нужно, если хочешь выжить. Спецназ не хотел повторять ошибок соседей-мотострелков, у которых за один знойный день в июне 1984 года в горах погибли 10 солдат от солнечных ударов и обезвоживания.

Находясь в горах под лучами палящего солнца, спецназовцы прибегали еще к одному приему, который помогал им противостоять жаре, не теряя боеспособности. В некоторых группах действовало железное правило: воду из фляжек можно было пить только с разрешения командира группы. Не дай бог, если кто-то пытался тайком приложиться к горлышку своей фляги. Провинившийся подвергался наказанию. Это жестокое правило возникло не на пустом месте. Часто солдаты в первые часы пребывания выпивали все содержимое своих фляг и потом часами мучились от жажды, так как найти воду в афганских горах — дело архисложное.

На новом месте спецназ встретился еще с одной проблемой, о которой не подозревал в северных районах Афганистана, заселенных преимущественно таджиками, узбеками и туркменами. Здесь же в основном проживали пуштуны. В батальонах всегда служило определенное количество солдат — выходцев из советской Средней Азии: Они в случае необходимости всегда могли без труда переговорить со своими афганскими сородичами, чтобы выяснить обстановку. Их знания языка хватало и на допрос пленного моджахеда. Однако, очутившись среди пуштуговорящего, преимущественно сельского населения, которое в лучшем случае лишь немного изъяснялось на дари[9], эти солдаты моментально утратили дар речи, сразу почувствовав непреодолимый языковой барьер.

Выручали сотрудники ХАДа, услуги которых были весьма сомнительны, ибо они часто переводили лишь то, что считали нужным. Сложившаяся ситуация изменилась в лучшую сторону лишь тогда, когда в батальоны стали прибывать военные переводчики со знанием пушту, окончившие специальные курсы в Москве. На первых порах батальонам, которые были передислоцированы из Союза, не хватало опыта ведения боевых действий против такого умелого и хитрого противника, каким была вооруженная исламская оппозиция. Да и сама афганская война разительно отличалась от того, на что натаскивался спецназ дома. Приехавшие из России плохо представляли себе противника, против которого их отправили воевать и умирать.

Поистине трагическая история произошла в конце апреля 1985 года в провинции Кунар с асадабадским батальонам спецназа, проходившим до этого службу под Минском. Учения в лесах Белоруссии по отработке захвата ракетных баз и командных пунктов противника из НАТО остались позади. Вероятно, потому, что с новым противником они были едва знакомы, среди военнослужащих батальона царили шапкозакидательские настроения в отношении моджахедов. И командиры, и их подчиненные имели явно преувеличенные представления о собственных силах и занижали боевые возможности моджахедов. В то время в Кунаре действовали сильные, хорошо вооруженные и обученные, многочисленные отряды исламских партизан. За исключением нескольких населенных пунктов они безраздельно господствовали на всей территории провинции. Небольшой гарнизон советских и афганских войск в Асадабаде находился фактически в постоянной осаде. Противник действовал дерзко, умело, а близость Пакистана давала ему уверенность в том, что его всегда поддержат. Несколько раз исламским партизанам удавалось нанести ощутимые потери советским и афганским правительственным войскам, когда те проводили операции в горах.

Предостережения мотострелков, давно действовавших в этом районе, были выслушаны руководством батальона с известной долей скептицизма. Батальон готовился к своей первой самостоятельной операции и, видимо, комбат посчитал, что «не пристало спецназу руководствоваться наставлениями какой-то чумазой пехоты».

Начало операции не предвещало трагедии. Прохладная апрельская ночь, чуть занимавшийся рассвет, стремительный бросок одной из рот батальона вглубь Мараварского ущелья и несколько моджахедов, трусливо удирающих от советских «рейнджеров»… И рота, и комбат, руководивший операцией с КП, купились на этот испытанный прием моджахедов и дали заманить себя в ловушку к самой границе с Пакистаном, где их уже поджидала засада.

Запустив спецназ поглубже в ущелье, исламские партизаны ударили с нескольких сторон, осыпая разгоряченных преследованием солдат пулями и гранатами из РПГ. Затем они отсекли от основных сил группу человек в тридцать, окружили ее, а остальных принудили отступить из ущелья. Вместо того, чтобы сразу вызвать авиацию, огонь артиллерии, запросить о помощи стоявших рядом мотострелков, комбат решил обойтись своими силами и «не выносить сор из избы» на всеобщее обозрение. Как-никак, первая операция под его руководством!..