«Политическая область самая сознательная, подверженная влиянию рассуждения, развитию науки», – писал Тихомиров. «Даже политические идеи, исходящие из другого психологического настроя, не соответствующие психологическому настроению данной нации, способны давить на рассудок, а через него и на политическое творчество. Поэтому формы верховной власти идут не только путем внутренней логики, но и под давлением многочисленных внешних влияний»[42].

Культ ранга, как особенность монархического правосознания, по Ильину, также исходит из религиозных представлений. Монархическое правосознание наделяет монарха высшим, после бога, священным рангом, который обязывает царя обнаруживать некие высшие, богочеловеческие свойства своего духа. Для Ильина понятие ранга заключается в качестве. Признать ранг, значит найти его преимущества и недостатки, признать верховенство другого человека в силу его качественного превосходства. Признать более высокий ранг человека – это и способность радоваться ему, а не завидовать и интриговать против него. Люди изначально разнокачественны и разноценны и уравнять их никогда не удастся. Там, где чувство объективного ранга слабеет и исчезает, наблюдается переход к республиканской форме правления. Ильин полагал, что человечеству свойственно делить людей на два типа. «Одни сосредотачивают свое внимание и свое сочувствие на сходном у людей, признают это сходное существенным и выдвигают требование – сходное должно быть политически и хозяйственно уравнено. Другие сосредотачивают свое внимание на несходном, на различном у людей, признают несходное существенным и настаивают на том, что справедливость требует различной квалификации и неравного обхождения с теми, которые по существу своему различны и разноценны»[43]. В рассуждениях Ильина о культе ранга существенное место занимает обоснование справедливости. Монархическое правосознание склонно считать, что справедливости больше не там, где больше равенства в правах и обязанностях, где господствует равенство всех и во всем, а там, где оно ощущает разнокачественное своеобразие людей и в силу этого говорит об их разных правах и привилегиях.

Монархисты не оспаривают тех положений, которые говорят об одинаковом привлечении к суду людей, совершивших однородные преступления, о том, чтобы люди с одинаковыми доходами платили одинаковые налоги, но монархическое правосознание остро реагирует на различия в людях. Монархическое правосознание исходит из того, что люди от природы не равны между собой вследствие воспитания, способностей, наследственности и, следовательно, справедливость требует различного подхода к ним, оно остро реагирует на своеобразие людей и настаивает на индивидуальном подходе к человеку. Справедливо, чтобы женщине уступали место в метро, чтобы преступник был лишен возможности участия в голосовании на выборах, чтобы государственные должности отдавались честным и талантливым людям. Монархическое правосознание настаивает не на равенстве всех и во всем, но на умении верно определять человеческий ранг и в зависимости от ранга говорить о справедливом неравенстве, оно остро чувствует своеобразие и разнокачественность людей, не позволяя их ставить в рамки одинаковых прав и обязанностей. Права, привилегии человека много в жизни послужившего своему народу не могут равняться правам и привилегиям человека, вступающего в жизнь. Предметное, конкретное, проявившееся в жизни неравенство людей по справедливости требует и неравенства в правах. Всякого рода равенство всех и во всем не соответствуют правосознанию монархиста. Монархическое правосознание видит справедливость в соответствующем неравенстве, оно склонно культивировать ранг перед равенством.

Признание человеческого ранга – это привлечение к государственному управлению наиболее достойных людей, создание элиты общества. Высший ранг принадлежит Богу. Ставя себя перед Богом, человек имеет возможность оценить степень собственного несовершенства. Ильин подчеркивает, что в жизни культ ранга обнаруживается прежде всего в семье, школе, армии. Следует заметить, что чувство ранга не имеет пассивного характера. Ильин придает чувству ранга характер деятельный, стремящийся к постижению и достижению абсолютного и одновременно служения абсолютному, как низшего по отношению к высшему.

Семейственное созерцание государства переносит отношение членов семьи к отцу, наиболее уважаемому человеку, как к первому начальному монарху, а сам монархический строй рассматривается как семейный, составляющий социально-ориентированную первоклеточку, ячейку государства, где монарх отождествляется с отцом. Патриархально – семейственная власть проникнута монархическим духом: ясностью прав, обязанностей, подчинения, независимостью от желания или избрания. Эта власть, монархическая по характеру, представляет собой лишь ее зародыш. Монархические тяготения неизменно будут существовать у людей, ибо сам строй семьи признает преимущественный ранг родителей.

Доверие, испытываемое к государю, естественным образом вытекает уже из вышеназванных свойств монархического правосознания. Доверие, слагаемое в любовь и верность, также имеет религиозную природу. Ильин особо останавливается на чувстве любви подданного к государю, а государя к подданным, и это не случайно, поскольку любовь в христианстве – краеугольный камень в вероучении. Чувство любви вытекает из доверия, как чувство ранга, воспринимающего монарха как отца и превращается в глубокое, творчески возвышающее, цельное чувство.

Первенствующее значение любви в монархическом правосознании объясняет также и приведенное выше утверждение, что в монархии преобладает чувство, ибо любовь не имеет познавательного характера, познание же осуществляется мыслью и воображением. При утрате к государю чувства любви внешне и формально государство будто бы ведет прежнюю жизнь, но внутренне оно ступило на путь саморазрушения.

С чувством любви как элементом монархического правосознания у Ильина связаны мистическое созерцание верховной власти и приятие судьбы и природы, ведомых Провидением. Монархическое правосознание сугубо критически относится к тезису, что человек – хозяин своей судьбы, оно исходит из духовно-иррационального, руководимого Провидением процесса, оно верит в судьбу и верит в чудо.

Мир для монархиста развивается не в рамках причинно-следственной связи, а по законам внутренней целесообразности, мистического движения ведомых Богом процессов. Почитая себя единым целым с монархом и народом, человек вовлекается в государственное строительство. Вместе с тем, человек вовсе не теряет себя как личность. Чувство достоинства и чести обретают в монархии новое значение. Уважая самого себя, человек соизмеряет свою личность и деятельность с монархом, при этом для него важно не столько мнение окружающих, сколько то, что он есть сам по себе. Стремление приблизиться к совершенству из закона внутренней, духовной жизни перерастает в практическую деятельность. И.Л.Солоневич в этой связи писал так: «Религиозная основа монархии сводится к вере существования в человеке незыблемого нравственного закона – «категорического императива»[44].