На мой вкус все аландские блюда — пресные, жирные и тяжёлые для желудка. Присущая русской кухне кислинка здесь не в чести. Квашеная капуста, маринованные огурцы, салат с тёртым яблоком — всё это кажется аландцу совершенно несъедобным. Мягкий, «округлый», пресный вкус, жирность, придаваемая сливками, вот что считается здесь вкусным. В каждое блюдо добавляется также и мука, чтобы сделать его густым и питательным. Густое, белое, пресное, мягкое, жирное — это визитная карточка аландской кухни. Признаюсь, что я никогда не могла есть все это без содрогания.

Любой продукт, не важно какой, требуется сперва отварить до состояния каши, затем протереть через сито, после чего заправить сливками и мукой и запечь в духовке до образования румяной корочки. Разрезать на ломтики и полить маслом. Запеканка из проваренных ингредиентов, вкус которых уже нельзя различить, — это что-то очень аландское.

Местная кухня не знает приправ. Ни лука, ни укропа, ни чеснока. Но если уж хочется приготовить что-нибудь интересное, то аландцы сыплют в блюдо такое количество специй, что весь дом потом пахнет как индийская лавка. При этом они абсолютно не разбираются, какие специи к чему подходят. «Я купил пакет специй, я потратил на это деньги, я хочу всех удивить — ну так наслаждайтесь же, дармоеды!» Всыпать пригоршню карри, имбиря, кардамона, корицы, шафрана в мясной суп — это очень характерно для Оланда. Как будто чем больше приправ, тем вкуснее станет блюдо.

А ещё мне частенько казалось, что аландцы смешивают несмешиваемые продукты. Сырая свёкла с консервированными ананасами, залитая взбитыми сливками. Сырой кабачок, порезанный в салат, с вишнёвым вареньем, и всё это залито опять-таки сливками. Я не понимаю, как это вообще можно есть, а главное — зачем. Но сами аландцы, нимало не смущаясь, с удовольствием всё это едят.

Да, чуть не забыла. Главное на Оланде — это сахар. Его добавляют всегда и везде. По мнению местных жителей, сладко — значит вкусно. А очень сладко — очень вкусно. Сахар здесь кладут в суп, в салат, добавляют в маринад к селёдке. В качестве гарнира к мясу используют брусничное варенье. И это, наверное, единственное, что, на мой взгляд, действительно можно есть. Мясо с вареньем — это вполне съедобно. Но вот сырые кабачки с сахаром — увольте. Самым вкусным блюдом на свете считается мороженое. Оно одновременно сочетает в себе все самые прекрасные качества: сладкое, белое, жирное, холодное, сделанное из сливок, густое и пресное. Аландцы едят по нескольку порций мороженого в день, и самый любимый их вкус — лакричный.

Кислая и солёная пища считается у них отвратительной. Они не солят грибы, не квасят капусту и другие овощи, только маринуют с огромным количеством сахара, добавляя туда консерванты, которые можно купить в любом магазине. Представляете, добавлять химию в домашние заготовки! Зачем тогда вообще что-либо самому консервировать? Легче купить. Хотя в целом заготовка овощей считается тут давно забытым тайным ремеслом, и только некоторые преклонного возраста бабушки помнят, как это делается. Домашнее консервирование покрыто флёром старинной тайны, о которой знают лишь посвящённые. «Из вереска напиток забыт давным-давно…»

Сами аландцы весьма брезгливо относятся к незнакомой еде. А незнакомым считается всё, что не булка, не картошка и не макароны. Креветки, рыба, овощи, фрукты, мясо — это всё очень странно. В общем-то, аландцы в своих пристрастиях похожи на некоторых детей, которые соглашаются есть только блины с вареньем и больше ничего.

Самое противное, что я пробовала на Аландских островах, это рождественская запеканка. Капусту, картошку, брюкву и морковку варят два часа, потом протирают через сито, смешивают со сливками, сахаром и мукой, посыпают сыром и всеми имеющимися специями, кроме соли, и запекают в духовке. Получается зеленоватая сладкая масса со вкусом парфюмерии.

Одним словом, лично мне аландская кухня категорически не нравится. Хотя, возможно, кое-кто со мной и не согласился бы.

Спортивные куртки, лица, словно кулаки с глазами, сжатые губы — это аландские обыватели, которые купили билет на паром тридцать первого декабря, чтобы отпраздновать Новый год по-человечески, а потом рассказать об этом соседям. Они стоят вдоль стен и ни с кем не разговаривают. Молния застёгнута под самый подбородок, шапка надвинута на глаза. Люди сжимают в руках тяжёлые сумки, в которых позвякивают бутылки. Не смотрят друг на друга. Но будьте уверены, они прекрасно знакомы между собой и даже знают бабушек, прабабушек и первых учительниц тех, кто стоит вокруг. Возможно, на пароме есть и другие пассажиры, но аландцев они не интересуют. Они исподлобья рассматривают своих земляков и готовы рассказать о них всё, что только может вас заинтересовать.

Мы проплывали заснеженные острова, обледеневшую кромку земли около самого берега и тёмную пустоту моря в нескольких метрах от последнего камня. Снег падал в чёрную воду. Было тихо и пусто. Всё вокруг было мертво. Ни людей, ни машин. Ни звуков, ни домов, ни света, ни теней. Так всегда бывает на Оланде. Как будто ты уже умер и лежишь в сугробе, а над тобой несколько метров снега, который съедает звуки и вообще всё. Как будто всё для тебя перестало существовать и что бы ни случилось — это уже не играет никакой роли!

Паром остановился в ста метрах от центра города, но этого не чувствовалось. Кажется, будто ты в непроглядной чаще леса, и вдруг — терминал и какой-то островок цивилизации. Вернее, островок мечты о цивилизации.

Вышли пассажиры. Но мы их не видели, так как сами находились на борту, а они перемещались где-то внутри терминала. Я знаю, как это бывает: пришёл паром, и вот поехали от пристани машины. Аландцы не ходят пешком, так как общественного транспорта в городе нет, а расстояния тут приличные. Несколько минут, и понеслись от тихого и тёмного терминала с десяток «вольво» и «саабов». И всего один пешеход, который бредёт от станции по заснеженным улицам Мариехамна, волочась через сугробы. Куда он идёт, почему его никто не встречает, что у него в объёмистой сумке? Да разве это узнаешь! Одинокая фигурка, перетаскивающая свою сумку через снежные заносы.

У этих людей вся жизнь — паром, ничего больше. Вы не поверите, но сотни состоятельных и солидных людей живут от парома до парома. Всё, что у них есть, всё, о чём они мечтают, всё, чего они хотят, всё, что они получают, — это паром, и ни на один евро больше. Купил ты красивую одежду — её некуда надеть, кроме как на паромную дискотеку. Получил зарплату — её негде потратить, кроме как на пароме. Собрался погулять — отправляйся на паром. Мечтаешь встретить принца своей мечты — ищи на пароме. Хочешь нажраться, а заодно поразмыслить о смысле жизни и поделиться с каким-нибудь пьяным финном, не говорящим ни на каком языке, — двигай на паром. Желаешь купить модный парфюм — тебе опять на паром. Нечего делать в пятницу вечером — на паром.

Паром — это центр жизни. Центр мечтаний, стремлений, надежд. Это вымышленная страна мечты, где всегда сбываются сны, или не всегда… Это самый полный джентльменский набор, который только можно придумать.

Представьте, что вы живёте не в Питере, и не в Москве, и не в Хабаровске, и не в Новосибирске, и вообще ни в одном из известных вам мест. А в НИГДЕ. В наиболее отдалённой дыре из всех самых дальних дыр, обозначенных и не обозначенных на карте мира. Там, где просто ничего нет. Совсем ничего. И время от времени, два раза в сутки, мимо ваших заснеженных окон проплывает Цивилизация во всей своей красе. Это не районный центр, не ближайший город, а прямо-таки Лас-Вегас собственной персоной, где есть всё. Представили?