Он слегка вскинул голову, словно она дала ему пощечину, и Никола с удовольствием наблюдала за его смятением. Но Торелли, погруженная в свои мысли, заметила:

— Верди хотел, чтобы слушатели испытали сострадание к леди Макбет. Все это выражено в его музыке. Конечно, она была заблудшей душой, но, в конце концов судьба ее покарала.

— Думаю, мисс Денби не думала о леди Макбет, мадам, — холодно заметил Джулиан Эветт. — Больше о тех, кто совершал ошибки. А для них она бы предпочла быстрое и полное отмщение. Если я вам в последнюю минуту понадоблюсь, вы найдете меня в отеле.

Поклонившись Торелли и не удостоив взглядом Николу, он ушел. Когда они с тетей отправились домой, Торелли была полна энергии, а Никола подавлена и опустошена.

— Что с тобой, милая? — спросила Торелли. — Сегодня ты какая-то унылая. А ведь тебе ничего не надо было делать, только сидеть и слушать эту восхитительную репетицию.

— Возможно, я больше переживала за вас.

— За меня никто не должен переживать, — сухо ответила тетя. — Я в состоянии делать это сама. Пожалуйста, помни, дитя мое, что ты нужна мне для поддержки, а не как помеха.

Никола взяла себя в руки и усилием воли попыталась вернуть свое хорошее настроение.

На следующий день было назначено выступление и она без особого труда занималась делами своей тети, согласная с тем, что концерт должен затмить все мысли и чувства.

Торелли была нервной и раздражительной и даже жалобно воскликнула:

— Как мне не хватает Питера!

Сначала Никола даже не могла сообразить, о ком она говорит. Потом до нее дошло, что это и есть ее так редко упоминаемый дядя, и она сочувственно спросила:

— Он очень помогает вам?

— Да. Даже не замечаешь, что он рядом, — ответила Торелли, но Никола подумала, что это, возможно, единственное его достоинство.

— Может, вам немного отдохнуть? — мягко предложила она, заметив, что тетя постоянно зевает. — Наверное, вы плохо спали ночью.

— Я прекрасно спала! — последовал резкий ответ. — Я всегда хорошо сплю. Если ты имеешь в виду то, что я часто зеваю, то это нервное. Некоторых людей даже тошнит.

Однако через какое-то время Торелли согласилась с предложением Николы и большую часть дня провела в своей комнате. Когда она наконец появилась в простом черном бархатном платье и роскошных соболях, выглядела она совершенно отдохнувшей и излучала полную уверенность в себе, которой Никола никогда не замечала в других людях. Каким-то странным образом она уже не участвовала в обыденной жизни и, взглянув на Николу, отсутствующим голосом произнесла «очень мило», что, очевидно, относилось к платью, которое надела ее племянница.

По дороге в Фестивал-Холл они обменялись парой фраз. Никола все время помнила о несравненном таланте своего дяди держаться в тени. Но когда они подошли к дверям, ее сердце сильно забилось от волнения. Лизетт, горничная Джины, уже была в гримерной. Она расставляла по местам все, что может понадобиться ее хозяйке, с таким беззаботным и уверенным видом, что это не могло не вселить спокойствие. Торелли благосклонно взглянула на нее, как можно было смотреть на преданную старую собаку. Потом она повернулась к Николе и сказала:

— Больше ты мне не понадобишься, милая. Иди занимайся своими делами.

— У меня еще нет билета, — напомнила Никола. — Он будет в кассе или…

— У кого билет мисс Николы, Лизетт? — с видимым усилием спросила Торелли.

— У мистера Эветта, мадам, — даже не обернувшись, ответила служанка.

— У Джулиана Эветта! — в смятении воскликнула Никола.

— Да, припоминаю. Он пообещал обо всем позаботиться. Пойди к нему в комнату. Билет у него.

Инстинктивно Никола ответила:

— Я не могу!

— Иди! — приказала Торелли, словно императрица рабу. И Никола повиновалась.

Она простояла перед дверью в гримерную целую минуту. Мысль о том, чтобы обратиться к Джулиану Эветту за такой мелочью, как билет, была ей отвратительна. Она намеревалась больше никогда не общаться с ним по собственной воле. Естественно, ей время от времени придется вступать с ним в разговор из-за тети. А теперь, если она хочет попасть на концерт, она должна войти и попросить у него билет. Ситуация была одновременно мучительная и чуточку смешная. Она показывала всю абсурдность решения Николы. Ей не удастся избежать разговоров с ним. Наоборот, нужно общаться с ним, одновременно давая понять, что ему нечего рассчитывать на ее дружбу и расположение.

Приняв это новое решение, Никола храбро постучала в дверь и, когда услышала «Войдите!», вошла с уверенностью, о которой не могла и помыслить десять минут назад. Он стоял у столика перелистывая страницы партитуры, и, когда поднял глаза, она могла поклясться, что по его лицу скользнула тень удивления. Но он быстро взял себя в руки:

— Что случилось? Мадам Торелли что-нибудь нужно?

— Нет, я пришла за своим билетом. Мне сказали, что он у вас…

— Да, конечно! Простите, совсем забыл. — Он вытащил из кармана пальто кошелек. — Кажется, он здесь.

Позже Николе стало казаться, что руки у него слегка дрожали. Когда он открыл кошелек, его содержимое оказалось на столе. Среди разных вещей был билет, и когда он поднял его, Никола заметила свою фотографию.

— Что это такое… — начала она.

Но Эветт быстро смел бумаги в одну кучу и засунул их в кошелек.

— Ваш билет, — произнес он.

Никола взяла его и воскликнула:

— Откуда у вас моя фотография?

— Вы ошибаетесь, — холодно ответил он.

— Нет! Покажите мне ваши бумаги.

— Ни за что, — спокойно ответил он. — Я дал вам билет. Через несколько минут я должен выйти на сцену. Должен попросить вас уйти, мисс Денби.

— Но я знаю…

— Мне очень жаль. — Он открыл дверь и ждал, когда она уйдет. Тут раздался первый звонок. — Мне выходить через пять минут, — вежливо напомнил он.

Повинуясь служебному долгу, Никола вышла в коридор. После второго звонка она уже нашла свое место. Вокруг слышались взволнованные голоса. Желание увидеть всемирно известную певицу и молодого талантливого дирижера привело в театр огромное число зрителей, и в зале почти не осталось пустых мест. Никола не замечала происходящего вокруг. Она сидела неподвижно, даже когда зал взорвался аплодисментами, приветствуя появление дирижера. Она думала о фотографии. Конечно, она не ошиблась! Кроме того, это была очень знакомая фотография. Она дала ее Брайану.

За аплодисментами наступила минута полной тишины, которая всегда предшествует первому взмаху дирижерской палочки. И в этой тишине Никола почти слышала, как роятся в голове мысли. Фотография, которую она подарила Брайану! Возможно ли, что это копия его фотографии? И как она оказалась у Джулиана Эветта? Никола сидела, уставившись на свои сцепленные руки, лежащие на коленях. Казалось, что она, как и все вокруг, сконцентрирована только на музыке. Но на самом деле это было не так. В течение почти всего вступления Никола была погружена в собственные мысли. Из оцепенения ее вывели аплодисменты, означающие окончание увертюры, и она полностью вернулась к действительности от бурных выкриков и оваций, приветствующих появление Торелли. После этого уже никакие мысли не могли отвлечь ее от этого волшебного голоса.