Часам к четырем народ все-таки начал расходиться. Люди устали, проголодались, восприятие притупилось. К тому же погода после полудня начала стремительно портиться. Небо затянуло тучами, несколько раз начинал накрапывать дождь. Однако сотрудники лаборатории фитопрепаратов по-прежнему стояли группкой у института, ждали, когда выйдет их заведующий Павел Анатольевич.

Петракова отпустили только в пятом часу. Выйдя из института, он, в уже поредевшей толпе сотрудников, сразу встретился глазами с Зоей. Увидев Павла, она бросилась к нему, схватила под руку, и они быстро пошли прочь. Кое-кто кинулся было к Петракову с расспросами, но они с Зоей только отмахнулись, Павел пробормотал: «Потом, потом…». Никаких сил на разговоры не было. Больше всего хотелось чего-нибудь выпить и хоть на минуту все забыть.

Уходя, Павел отыскал глазами своих сотрудников. Они стояли все вместе, кучкой – серьезная Лиза Мурашова, забавная толстушка Людочка Пчелкина с круглыми зелеными глазами, меланхоличный Николашин, хипповатый очкарик Федор Макин и впереди всех маленький Ивануткин, смотревший на Павла пристально и враждебно. Как будто точно знавший, что это он виноват в смерти тех, кого сегодня вынесли из института в пластиковых мешках. Ладно, это потом, завтра – все разговоры, все разборки… А сейчас быстрее уйти подальше от этого кошмара…

В кафе на Университетском проспекте они с Зоей нашли свободный столик у окна. Заказали коньяк, какую-то еду и кофе. Выпили молча, не чокаясь, как за помин души. Закурили.

– Паша, что там было? – Зоя смотрела на него напряженно и устало. Сегодняшний день, видно, и ей дался нелегко. Зоино лицо горело нездоровым румянцем, веки припухли. Конечно, весь день стояла на холоде, волновалась за него и за них за всех…

– Пока неясно. То есть черт-те как неясно! – Павел неожиданно взорвался, стукнул кулаком по столу. Звякнув, подпрыгнули рюмки и пепельница, оглянулись официанты. Он с трудом взял себя в руки, заговорил спокойнее: – У вахтера, скорее всего, сердечный приступ. По крайней мере, внешние признаки похожи. Видимо, сердце у него давно болело. Блистер, кстати, там валялся с таблетками… Ну увидел труп, змею, перепугался – и все. Говорят, он змей до смерти боялся. – Павел угрюмо усмехнулся. – Правда, что до смерти… Да и пьян был, конечно, как обычно. С ним-то более-менее понятно. Но Кашеварова! Как она-то там оказалась? Зачем в террариум полезла ночью? Они мне всю душу вымотали: «Почему ваша сотрудница оказалась ночью в подвале?»

– А ты?

– А я как Каин: не сторож, мол, я сотрудницам своим…

– Что, так и сказал?

– Почти так. Сказал, что ничего не знаю, что ночных работ в лаборатории не велось и в ближайшее время не планировалось. Еще сказал, что если бы шли ночные эксперименты, лаборантка в любом случае была бы не одна, а с кем-то из сотрудников. Сказал, что лаборанты участвуют в экспериментах только как помощники, самостоятельных работ они не ведут. И еще, что на ночные эксперименты требуется специальное разрешение, которое подписываю я, так что не знать об этом я не мог. Они спросили, где это разрешение хранится, если оно есть. Я сказал, что передается на вахту, чтобы вахтер был в курсе, если кто-то остается в институте на ночь. Они обыскали все на вахте и, конечно же, ничего не нашли…

Зоя сильно затянулась и выпустила дым сквозь сжатые губы.

– Паша, а может, она там с вечера лежала? Мне Динка сказала, что она собиралась в тот вечер задержаться, но всего на полчаса.

– Не знаю. – Павел плеснул себе коньяку и стал катать бокал в ладонях. – Эксперт определил время смерти, она умерла примерно в три часа ночи…

– Значит, все-таки ночью… – Зоя докурила сигарету до половины, затушила ее в пепельнице и тут же вытащила из пачки новую. Стало слышно, как в зашторенное окно, возле которого они сидели, забарабанил дождь. – Ну а причина смерти? Неужели все-таки змея?

– Вне всяких сомнений. – Павел отхлебнул из бокала, поковырял вилкой салат, тут же бросил вилку и снова закурил. – Ранка на шее, характерная такая… Рядом магистральные сосуды, так что яд всосался быстро… Но как, как она там оказалась? Зачем она трогала эту змею? Чертовщина какая-то! Что ты обо всем этом думаешь, Зоя?

– Что я думаю? – Зоя, болезненно морщась, потерла виски. – Господи, голова как болит… Сейчас, с мыслями соберусь…

– Ты очень много куришь. И, наверное, ничего сегодня не ела. Поешь и кофе выпей. – Павел подвинул к ней тарелку.

Зоя попробовала есть, но видно было, что кусок не лезет ей в горло. Она отпила глоток кофе и снова потянулась за сигаретами, но Павел решительно накрыл пачку ладонью и подвинул к себе. Зоя послушно кивнула.

– Так вот, Паша… – Она снова сильно потерла пальцами виски. – Я думаю, Ленка осталась в институте, конечно же, не для работы. А… сам догадайся для чего. Она, прости господи, что о мертвой плохо говорю, редкостная шалава была. Я слышала краем уха, не помню уж, от кого, что у нас некоторые парочки в институте ночуют, когда деваться больше некуда. Дело, как говорится, молодое… С Михалычем, вахтером, договариваются просто. Пятьдесят миллилитров ректификата – твердая, то бишь жидкая, валюта…

– Ну и дела, – поразился Павел. – Прямо в институте? И Кашеварова этим пользовалась?

– Она-то в первую очередь! Она комнату снимала, хозяйка ей запрещала мужиков водить, а она без них не могла. Она в нашем институте, по-моему, почти со всеми мужиками переспала. Во всяком случае, в нашей лаборатории ты – единственное исключение.

– Не знал… – Павел помолчал, переваривая информацию – Что, и… Иван?

– И Иван, и Макин, и даже Николашин. – подтвердила Зоя.

– Ну дела-а-а, – повторил Павел. И задумался, ушел в себя, уставившись глазами в стол. Зоя воспользовалась моментом – утащила из-под его руки свои сигареты и жадно закурила. Павел не обратил на это внимания.

Вот и все, грустно подумала Зоя, лимит заботливости исчерпан. И так всегда. Она думает о Павле каждую минуту, ловит мимолетные знаки внимания… Надо бы еще записывать их, как Золушкина мачеха… А он вспоминает о ней, лишь когда ему плохо или когда она ему зачем-либо нужна. И так все пятнадцать лет, что они знакомы.

Нет, тут же возразила себе Зоя. Нет, нет. В последнее время все по-другому. Павел стал ближе, гораздо ближе. После того как из его жизни исчезла Ольга, он словно повернулся к ней, Зое, лицом. Как будто, наконец, ее заметил.

Они и раньше не были просто сослуживцами, их связывало гораздо большее. С тех пор как они стали работать вместе, Зоя была правой рукой Павла. Он всегда ценил ее ум и организаторские способности. Фактически Зоя вела все хозяйственные дела лаборатории, всю отчетность, всю бумажную работу, оставляя Павлу чистую науку. Они уйму времени проводили вместе, были очень близки, но… Но не так, как хотелось Зое. Лишь чуточка пикантности в отношениях, только намек, легкое касание. Только потому, что она красивая женщина, а он галантный мужчина. Только поэтому и только лишь чуточка. Павел всегда знал границы. Вечно эти чертовы границы, только потому, что он, видите ли, женат, а она замужем. Вечно между ними кто-нибудь стоял. Три его жены, два ее мужа. Лично Зое на эти границы было наплевать, но Павел из другого теста.