Их наконец-то оставили в покое. Уехала «Скорая», увезли труп, после бесконечных расспросов и протоколов уехали полицейские.

Хозяйственная Людмила, мобилизовав себе в помощь Николашина и Макина, как могла, навела порядок. Смела осколки стекла, протерла стол. Стул, на котором сидела Болдина, отнесла к ее столу. Туда все избегали смотреть – на аккуратный, как и всегда, Зоин стол с единственным украшением – хрустальным яблочком, райским запретным плодом.

Разойтись после этой ночи они не смогли – было как-то не по себе. Вместе было легче. Так и сидели все в одной комнате, только Петраков ушел в свой кабинет, и его никто не решался тревожить.

Время от времени названивал телефон – это Света Николашина, изнемогающая от любопытства, пыталась вернуть к родному очагу своего Пугливого Кобеля. Но Валера упрямо оставался на месте.

– Людочка, давайте кофейку сварим, покрепче, – предложил Ивануткин.

Пока Людмила возилась с кофе, он просто молниеносно сгонял на своей машине в ближайший круглосуточный магазин и привез «малый бутербродный набор» – хлеб, масло, колбасу и сыр.

Только при виде еды Лиза вспомнила, что за эти сутки она всего два раза пила чай – утром дома и в гостях у Жанны с Диночкой. Пришлось сильно втянуть в себя живот, который явно собирался громко заурчать.

Подтянув колени к подбородку, она сидела на подоконнике, куда ее загнала со своей уборкой Людмила. В голове крутились обрывки мыслей.

Сегодня впервые на ее глазах умер человек… Когда это забудется, перестанет стоять перед глазами? И забудется ли вообще?.. Как она будет с этим жить?

Павел Анатольевич… Ему-то каково? Ведь это все из-за него, ради него. Это у него вырабатывали «условный рефлекс»… Как у крысы…

Лиза решила, что про «условный рефлекс» она никогда и никому не расскажет, даже Людмиле.

Бедная Людка!.. Не скоро еще Петраков станет прежним. Тем нормальным симпатичным мужиком, с которым можно завести детей и персидского кота… Ему еще предстоит самое тяжелое – найти, опознать, похоронить Ольгу. Завтра он с оперативниками едет в тот лесок, к тому овражку… Как он это перенесет? Здесь никто не сможет ему помочь. И Людка не сможет…

Лицо у Людки стало совсем другое, взрослое. Она не суетится, как прежде, с жужжанием, вокруг Петракова. Неслышно возится с кофе, думает о чем-то…

Людка сегодня ее спасла. Она и Саша…

Саша… Если бы не сегодняшняя ночь, она никогда бы не узнала, какой он. Она думала, он просто хороший парень, а он… Он герой. Самый настоящий герой, который, вот удивительно, встретился ей на жизненном пути…

Сейчас про Сашу думать не надо. Не здесь, не среди людей… Она подумает о нем, когда останется одна, а то лицо ее выдаст. Вон Федька все поглядывает то на нее, то на Сашу, как любопытный таракан щупает усиками пространство, ловит информацию, ухмыляется ехидно. Ну, Макин…

Только бы Саша никуда не делся. А вдруг он сегодня разочаровался в ней? Она, наверное, выглядит, как чума, с этим фингалом на лбу. Фельдшерица со «Скорой» помазала ей шишку йодом «в сеточку». Сказала, так быстрее рассосется. Лиза, как могла, занавесила шишку челкой, но все равно вид у нее, наверное, как после пьяной драки.

Саша, как только понял, что она пришла в себя, отстранился от нее, отодвинулся. Держится в стороне и даже не смотрит в ее направлении. А ей вот нужно, чтобы смотрел, и самой нужно видеть его постоянно.

Не в силах сдержаться, Лиза нашла глазами Сашу и тут же поймала его взгляд. Он, оказывается, украдкой косился на нее. Встретившись с ней глазами, он начал неудержимо краснеть.

На Лизу снизошел великий покой. Нет, все будет хорошо… У нее вдруг возникло ощущение, что ее мир, пошатавшись, вновь крепко встал на ноги. Можно жить дальше. Та тень, которая так долго висела над нею, да и над всеми ними, исчезла, можно жить и не бояться удара из-за угла.

Да, все будет хорошо. И у нее, и у Саши, и у Петракова, и у Людки… Ведь если существует возмездие для убийц, значит, все справедливо. А значит, должна, ну должна вознаграждаться любовь и верность. И Бахрама Магомедова скоро выпустят из тюрьмы, следователь сказал, что совсем скоро…

Саша Грачев увидел, что Лиза улыбается ему своей чудесной улыбкой, как тогда, в подвале, в его комнатушке. Как тогда, у него захолонуло сердце от счастья. Чувствуя, что опять краснеет и скоро станет багровым, как помидор, он отвернулся и исподтишка погрозил кулаком Федьке Макину, который беззастенчиво пялился на них с Лизой. Федька невинно моргнул и скорчил постную мину – ничего, мол, не видел.

Людмила громко стукнула дверцей навесного посудного шкафчика. Все как по команде повернули головы на звук и вздрогнули, как обжегшись. На полке в шкафу стояли кружки для кофе. А впереди всех красовалась темно-синяя кружка с рисунком из серебристых звездочек, выстроенных в контур паука с длинным хвостом-жалом. Зоина кружка.

Все уперлись взглядами в эту кружку, и в полной тишине всем почудился тихий дьявольский смех.

«Вам еще долго не отделаться от меня», – как будто сказал беззвучный голос.

Среди общего молчания Людмила брезгливо, двумя пальцами, взяла кружку и бросила ее в урну. Кружка тяжело шлепнулась в кучу смятой бумаги и битого стекла. И этот глухой стук снял оцепенение. Все облегченно зашевелились.

– Ладно, – сказал Иван Иванович Уткин и глубоко вздохнул. – Так или иначе, но это все-таки кончилось. Время все лечит. Давайте жить дальше.