Минут через пять Гарри вернулся из гаража и спросил, где отец. Взволнованная мама Брук ответила. С минуту поколебавшись, Гарри с неохотой направился к дверям, намереваясь тоже идти к башне Генриха Четвертого. Фэй Сетон все это время нигде не было видно.

— Профессор Риго! — стала уговаривать меня мадам Брук. — Вы тоже должны пойти туда и что-нибудь предпринять. Вы — наш единственный друг здесь; прошу вас, ступайте!

Только этого не хватало мне, старому пню! А? Кошмар! Тем не менее я отправился. Когда я закрывал за собой дверь, прогремел гром, но дождь еще не разошелся. Я побрел на север, вдоль берега реки, к каменному мосту. По нему я перешел на восточный берег. Здесь, немного выше по течению, стояла эта массивная высокая башня. Она выглядит такой заброшенной и одинокой, когда видишь ее вблизи, среди почерневших от времени, поросших травой каменных глыб — остатков древней крепости. Вход в башню — невысокая арка — расположен в ее восточной части, то есть не со стороны реки, а со стороны открытого поля и — чуть правее — буковой рощи. Когда я был уже у башни, небо совсем потемнело, а порывы ветра усилились.

Стоя в дверях, на меня смотрела Фэй Сетон — в легком шелковом платье, в резиновых туфельках на босу ногу, с купальным костюмом, полотенцем и купальной шапочкой в руках. Она дышала тяжело и медленно, но, видно, еще не успела искупаться в реке, так как концы ее роскошных бронзовых волос не были ни примяты, ни влажны.

— Мадемуазель, — обратился я к ней, чувствуя себя не совсем в своей тарелке от возложенной на меня миссии, — я ищу Гарри Брука и его отца.

Не менее двух минут, показавшихся мне вечностью, она молчала.

— Они там, наверху, — сказала она, — на крыше башни. — Вдруг ее глаза округлились (клянусь!), будто снова увидели что-то страшное. — Кажется, они очень ссорятся. Я не хочу вмешиваться. Простите!

— Но, мадемуазель!..

— Пожалуйста, извините!

И, скользнув в сторону, быстро пошла прочь. Несколько крупных капель дождя упали на высокую траву, гнувшуюся под ветром. Я сунул голову в дверной проем. Как я вам говорил, эта башня представляла собой всего-навсего каменный остов, в котором по окружности стены поднималась каменная винтовая лестница к квадратному отверстию, выходившему на круглую плоскую крышу. Внутри пахло сыростью и затхлостью и было так пусто, так голо, как голы ваши ладони. Впрочем, на земляном полу стояли две скамьи и сломанное кресло. Длинные узкие окна довольно хорошо освещали помещение, несмотря на черные грозовые тучи, затянувшие небо.

Сверху доносились гневные голоса, но слов я не различал. Тогда я изо всех сил крикнул, и, услышав мой голос, гулко прозвучавший в этом каменном кувшине, спорщики вдруг умолкли. Я стал взбираться по винтовой лестнице (задача не из легких для того, кто страдает головокружением и одышкой) и наконец вылез на крышу через квадратное окошко. На круглой каменной площадке, окруженной высоким парапетом, стояли лицом к лицу Гарри Брук и его отец. Пожилой джентльмен был в плаще и фетровой шляпе, его тонкие губы были крепко и упрямо сжаты. Сын, видимо, о чем-то его просил. Гарри был без шляпы и без пальто, его куртка промокла, шейный платок развевался на ветру. Оба были бледны и крайне возбуждены, но, кажется, немного приутихли, увидев, что это я, именно я прервал их перепалку.

— Я хотел, мистер… — начал Гарри.

— В последний раз говорю, — устало продолжал Брук ледяным тоном, — не мешай мне решить это дело по моему усмотрению. — Он обернулся ко мне: — Профессор Риго!

— Да, дорогой друг?

— Уведите отсюда моего сына, мне надо уладить одно дело.

— Куда я должен его увести?

— Куда хотите, — отрезал Брук и отвернулся.

Было без десяти минут четыре, как я мог установить, взглянув украдкой на часы. Брук должен был встретиться с Фэй Сетон ровно в четыре и намерен был ее ждать. Гарри был явно — это бросалось в глаза — подавлен и растерян. О том, что я только что встретил Фэй Сетон, я не сказал ни слова, желая погасить пожар, а не подливать масла в огонь. Гарри последовал за мной.

Теперь я хотел бы очень четко нарисовать вам картину, которую мы увидели, когда стали спускаться. Мистер Брук стоял, прислонившись спиной к парапету. По одну его руку, тоже прислоненная к парапету, стояла его увесистая светлая трость, по другую — набитый портфель. Зубчатый парапет высотой мне почти по грудь, из красного выщербленного кирпича, испещренный автографами тщеславных туристов, окружал всю верхнюю часть башни.

Понятно? Хорошо.

Мы с Гарри сошли вниз, и я повел его через лужок к густым каштанам ближнего леса, тянувшегося на восток и на север, ибо ливень наконец хлынул, а другого укрытия вблизи не было. Под шелестящими от дождя кронами в почти полном мраке я не мог сдержаться — любопытство точило мне душу. Я стал просить Гарри, как его друг и в какой-то мере как его покровитель, чтобы он объяснил мне, что означают эти инсинуации в отношении Фэй Сетон.

Сначала он даже слушать не хотел. Этот видный, но еще не сформировавшийся молодой человек только отмахивался, пожимал плечами да приговаривал, что все это, мол, слишком курьезно, чтобы принимать всерьез.

— Гарри… — сказал я ему, — Гарри, мы с вами много говорили о французской литературе, о преступлениях и оккультных науках; я изучил многообразные сферы человеческого опыта и говорю вам, что самые большие неприятности в этом мире доставляют именно курьезные вещи, о которых предпочитают помалкивать.

Он сверкнул на меня глазами и угрюмо потупился.

— Вы ведь слышали… — он помедлил, — слышали, что говорят про Жюля Фрезнака, торговца овощами?

— Ваша мать называла мне это имя, — ответил я, — но мне неизвестно, что стряслось с Жюлем Фрезнаком.

— Так вот. У Жюля Фрезнака есть шестнадцатилетний сын.

— И что же?..

Но в этот самый момент из чащи леса, заслонявшего башню, донесся крик ребенка.

Страшный крик.

У меня, скажу я вам, волосы дыбом встали. Капля дождя, упавшая сквозь листву мне на лысину, заставила меня вздрогнуть. Ведь мне только что пришла мысль, что опасность никому не грозит, ибо Говард Брук, Гарри Брук и Фэй Сетон в данную минуту находятся в разных местах и ничего плохого друг другу сделать не могут, и не дай Бог им скоро свидеться. Но теперь…

Крик донесся с башни. Мы с Гарри выбрались из леса и наискосок через луг поспешили к ней. У берега, за поворотом реки, мы неожиданно увидели толпу людей.

Подойдя ближе, мы узнали, что произошло.

Здесь, на опушке леса, примерно полчаса назад появилось семейство Ламберов, чтобы на лоне природы устроить небольшой пикник в кругу домочадцев: кроме главы семейства с женой, там были их племянница, их невестка и четверо детей в возрасте от девяти до четырнадцати лет. Как истые французские туристы, они не испугались переменчивой погоды и отправились за город. Конечно, земля, где им захотелось насладиться природой, была частной, но частная собственность во Франции не столь священна, как в Англии. Они, правда, слышали, что Брук не жалует незваных гостей, но, увидев, что башню покинула сначала Фэй Сетон, а потом и мы с Гарри, решили расположиться в прелестном месте у речки. Дети резвились на лужке рядом с башней, а месье и мадам Ламбер под каштаном распаковывали корзинку с провизией.