— Котлетки готовы, Антоша, иди к столу.

7

Соседский ребенок пытался что-то сыграть на пианино. Я лежал на жестких пружинах, которые впивались в спину. Кровать еще не высохла и дурно воняла мочой. Комнату освещал экран мобильника, который показывал короткие ролики в ТикТоке и девчонок в Тиндере. Сквозь звуки гаджета и игру соседского неумехи доносился шум телевизора и болтовня старухи:

— Ну ты же знаешь Антошу, что из него выйдет? Он ведь недалекий, как его папаша. Оставил нас, а вы крутитесь как хотите.

Я попытался не слушать ее треп, включив новый выпуск "Что было дальше”, но в паузах, когда зрители смеялись, слова все же доносились до меня.

— На трех работах работала, чтобы вырастить его, а он и ни капли не благодарен, молчит постоянно, а если что скажет, так только "бу-бу”. Гундосит сильно! Ага! Да! Ему аденоиды удалили. Проблемный ребенок. Намучилась с ним, и за какие только грехи мне эта ноша? Чем я перед Богом провинилась?

Я бы с удовольствием залег на боковую, но сна не было ни в одном глазу. Проклятый закон подлости: когда нельзя было спать, я спал за милую душу и в метро, и среди тряпок в кладовке, а сейчас, на своей собственной кровати — не до сна.

Вечером обычно спалось хуже, чем утром перед работой. Если проснуться по будильнику или по требованию Старой Карги, а потом выкроить десять минут и поспать еще — это время приносило больше всего радости. Самый сладкий сон — двадцать минут до работы или пятнадцать по дороге на нее, или пять во время. Чем ближе к работе, тем слаще сон.

Я посмотрел на время — двадцать один тридцать пять. Если проворочаться еще хотя бы полчаса, то шансы на то, что я не высплюсь, сильно возрастали. Мне этого совсем не хотелось. Воткнув шнур зарядки в телефон, положил его под подушку и, зажмурив силой глаза, попытался подумать о чем-то хорошем, настраиваясь на встречу с Катей и на добрую прогулку по морскому побережью своего собственного острова.

Как в лифте я спустился в мир сновидений, иногда останавливаясь на неприятных этажах своих воспоминаний. Разговоры со старухой, упреки и выговоры всех директоров, что отрывались на мне как только могли и которых я повидал больше, чем покупателей кассир Макдоналдса. Я не претендовал ни на какие награды, но простую истину все же уяснил: думать о чем-то хорошем приятней, чем думать о чем-то плохом, а о плохом думать куда легче, чем о хорошем. Я валялся в обосанной кровати, укрываясь колючим одеялом из верблюжьей шерсти. Матрас давил в бока, вокруг стоял шум. Однако я не замечал этих неудобств — меня грела мысль о том, что я скоро окажусь на острове, оседлаю железного приятеля и встречусь со своей любовью.

***

У дома Кати стояли тишина и спокойствие. Следов от разборок с Молодым как и не было. Никакого битого стекла и следов шин на асфальте. Пели птицы, в воздухе пахло летом, а солнце радовало не только меня, но и тропические растения, которые окружали уютное гнездышко моей девушки.

Из-за сильной влажности я снял с себя косуху и кинул ее на сиденье мотоцикла. Днем на острове властвовало пекло, солнечные лучи так разогревали асфальт и бетон, что казалось, будто я жарюсь на сковородке. Дома у Кати работал кондиционер и веяло благовониями с моим любимым сандаловым ароматом. Я хотел расслабиться и подумал о том, что было бы славно попросить Катю сделать мне массаж с кокосовым маслом. Я в мечтах представил, как она водит мягкими руками по моей могучей спине, словно у нее не руки вовсе, а подушечки, как у котят. И главное — она шепчет теплые слова о сильной любви ко мне. Моя фантазия вырвалась на волю, и я вдобавок представил, как мы включаем романтическую музыку и танцуем, утопая в нежности. Мне было это нужно. Я хотел именно этого. Постучал в дверь, но никто не ответил. В момент тучи затянули небо, и ударил гром. Для тропиков резкая смена погоды — нормальное явление, я успокаивал себя этим. Тишина в доме заставила меня нервничать; по спине пробежал холодок, а руки стали ватными и непослушными.

— Катя? — крикнул я в окно.

Никто не ответил. Лишь гром вторил неспокойному ритму моего сердца. Ливень шел стеной. За толщей падающей с неба воды не было видно даже мотоцикла, хотя он стоял в двух метрах. Я подумал о куртке и о том, сколько времени потребуется, чтобы ее высушить. Но взяв себя в руки и плюнув на все свои переживания, ударил локтем по стеклу на двери и, засунув руку внутрь, открыл ее. Дверь резко захлопнулась, когда я вошел. Даже не успев испугаться, я машинально сжал кулаки.

"Может, этот засранец вернулся и все же надругался над Катей? А может, случилось что-то еще пострашнее?” — подумал я.

Аккуратно шагая по коридору, выглядывал из-за углов, пытаясь найти хоть какие-то признаки жизни, но, кажется, никого тут не было. В воздухе повисло напряжение. За мной охотился дьявол или еще какая дрянь из потустороннего мира. Меня окутал страх. Где-то вдалеке, наверное, на улице, слышался женский голос, тоскливая игра пианино и треск работающего телевизора. Эти звуки пробивались сквозь гром, дождь, удары створок и зловещую тишину дома.

— Антоша… — раздалось откуда-то со второго этажа, — иди сюда. — Голос принадлежал взрослой женщине. На меня напала такая жуть, что не хватало воздуха. Я попытался открыть глаза, но ничего не получалось. Я точно знал, что сплю, но не мог проснуться, лишь, беззащитно моргая, видел себя со стороны в кроватке в старой комнате хрущевки. Толстое тело в порванных трусах, завернутое в шерстяное одеяло. В этом пограничном состоянии я не понимал, который кошмар хуже — в этом доме или в квартире со старухой.

— Пойди ко мне.

Я переместился на второй этаж, не двигая ногами. Как на горизонтальном эскалаторе, подъехал к комнате, где обычно спала Катя. Дверь распахнулась. Загорелся свет, и оттуда вырвался дым.

— Я тебя жду! — протянула женщина.

На меня будто накинули лассо и подтянули к себе. Я оказался среди жутких стен, которые пульсировали, точно вены на дряблых руках. Спиной к двери сидела женщина и смотрела, как за окном сверкают молнии.

— Катюшу ищешь? — раздался скрип кресла-качалки. — А ее тут нет, — заявила женщина и засмеялась так громко и мерзко, что в