Милли хотела возразить, что это не так уж необходимо, на свете есть и более важные вещи. Что не о том она мечтала, отдавая безвозвратно свое сердце этому кареглазому красавцу.

– Джанферро…

– И вот что я еще тебе скажу, – продолжил он, безжалостно прерывая ее. – Если ты откажешь мне, то всю жизнь потом будешь жалеть об этом. Все мужчины будут лишь жалким подобием того единственного, который мог быть рядом с тобой.

Будь Милли постарше, она ответила бы презрением на его высокомерное любование собой, но все-таки она понимала, что в этих словах есть доля здравого смысла. Возможно, стоило попросить отсрочку на раздумье, но, похоже, время было для него такой же роскошью, как и право на личную жизнь.

Она обхватила руками возлюбленного, словно спасательный круг во время шторма, и воскликнула:

– Джанферро, пожалуйста! Неужели ты даже не поцелуешь меня?

На губах принца заиграла самодовольная улыбка. Теперь он был абсолютно уверен в своей абсолютной власти над ней.

Милли осторожно положила крошечную противозачаточную пилюлю в рот и проглотила ее. Потом вошла в спальню, бледная, как то свадебное платье, что висело на вешалке в ожидании торжественного часа.

– Не знаю, Лулу, как я все это выдержу, – призналась она охрипшим от волнения голосом.

– Ерунда, не ты первая, не ты последняя! – улыбнулась Лусинда, совсем недавно простившая Милли за «украденного» жениха. – Как сказала одна моя знакомая, с которой я не так давно поменялась местами, – продолжила она, лукаво прищурившись, – поздно давать задний ход, когда на полотенцах уже вышито твое имя.

И Лулу была абсолютно права. Их с Джанферро имена были не только на полотенцах, но также на чайном сервизе и подносах, на которых подавали завтрак. Были даже отчеканены особые монеты с профилями Миллисенты и Джанферро – они появились в тот день, когда было официально объявлено о помолвке.

Неожиданно Милли спросила себя, а мыл ли ее возлюбленный хоть раз в жизни посуду? Вряд ли. Это казалось столь же маловероятным, как и то, что он когда-либо сам готовил себе еду. В то время как сестры де Вер, несмотря на привилегированное воспитание, прошли школу скаутов и поэтому знали, как начистить картошку или сварить суп. Они даже могли испечь вполне съедобные пирожки, которые мгновенно разлетались на благотворительных ярмарках.

Детство Джанферро прошло в совершенно иной обстановке. С каждым днем Милли все больше убеждалась в том, что он живет в обособленном мире. Уединиться с ним было так же сложно, как попасть на прием к дантисту в неурочный час. Его плотным кольцом окружали помощники. Один из них, граф Алессо Бастистелла, был необыкновенно красивым итальянским аристократом и, по замечанию Лулу, разбивал женские сердца на счет раз.

Правда, Милли это никак не грозило. Алессо напоминал ей опытного футбольного вратаря: несмотря на свои изысканные дипломатические манеры, он никого не подпускал к принцу.

– Мы вместе учились в школе, – пояснил однажды Джанферро, – и я доверяю ему как самому себе. Он – моя правая рука.

Миллисента поняла, что доверие ее жениха не так-то легко заслужить, и спросила себя, сможет ли она когда-нибудь подружиться со всемогущим Алессо. Как бы там ни было, если она хочет стать опорой для своего мужа, придется постараться сделать и это.

За все прошедшее время их свидания с Джанферро наедине можно было пересчитать по пальцам одной руки. Милли закрывала глаза и представляла себя в объятиях любимого, нежные прикосновения его губ, поцелуи, от которых становится жарко внутри. Конечно, она всегда помнила о том, что отец Джанферро серьезно болен, к тому же необходимо внести поправки в Конституцию в связи с предстоящей свадьбой, и все же…

– Через час, – прервала ее размышления Лулу, – ты уже будешь клясться в вечной любви перед алтарем, так что путь назад тебе все равно отрезан! Кстати, я собираюсь наложить тебе макияж. Иди сюда и садись перед зеркалом.

Как хорошо, что мы помирились, подумала Милли. Правда, надо отдать должное Лулу, она никогда не была особо злопамятной. Раз приняв как неизбежное, что свадьба должна состояться, хочет она того или нет, старшая из сестер де Вер предпочла воспринять этот факт благосклонно. Особенно когда сообразила, что ей отведена роль подружки невесты.

– Единственной подружки, я надеюсь?

– Будет еще маленькая племянница Джанферро, но из взрослых – только ты.

Это сообщение заставило Лусинду окончательно забыть все обиды.

– Подумать только, сколько новых знакомств мне удастся завязать! – сладко вздохнула она.

– А как же Нед? – прищурилась Милли.

– Какой такой Нед? – переспросила сестра с лукавым смехом.

Месяц, прошедший после помолвки, Миллисента жила с матерью и сестрой в «маленьком» доме на территории дворца. За это время она ни разу не осталась с Джанферро наедине. Но все изменится после свадьбы, мысленно успокаивала себя Милли. Ведь для того и придуман медовый месяц, данный молодоженам, чтобы получше узнать друг друга. Но сумеет ли она стать ему хорошей женой? Помогут ли ей внутренний голос и те умные книжки, которые она успела прочитать? Нервная дрожь пробежала по телу. Рука Лулу, державшая губку с пудрой, замерла на полпути.

– Ты что, волнуешься по поводу первой брачной ночи? Я слышала, существует древняя традиция – вывешивать в окне дворца простыню с доказательством невинности новобрачной.

– Замолчи, Лулу, слышишь! – крикнула Милли, закрывая глаза. – Ты не видела газеты?

– Я думала, ты перестала их читать.

– Я тоже так думала, но не могу удержаться. Это как в ресторане: когда тебе говорят не трогать горячую тарелку, рука сама так и тянется к ней.

В свежих выпусках прессы не было ничего нового. Журналисты по-прежнему называли Миллисенту «непретенциозной» аристократкой – в переводе с газетного языка это означало «не пользуется косметикой, равно как и услугами стилистов».

Какое счастье, что Лулу оказалась рядом, подумала девушка. Именно она устроила младшей сестре путешествие по парижским домам моды в поисках идеального свадебного платья. Вереница нарядов, прошедшая перед их глазами, дала возможность понять, чего покупать не надо.

Кончилось тем, что Милли приобрела платье в Англии. К ужасу Лулу, оно все состояло из тюлевых оборок, наподобие балетной пачки.

– Тебя примут за свадебный торт! – заявила старшая сестра. – Ты выглядела гораздо сексуальнее в том облегающем атласном платье.

Но невестам не положено выглядеть сексуально. Они должны смотреться невинно и – в случае Миллисенты – по-королевски. Ведь свадебные фотографии в журналах будут рассматривать маленькие девочки, которые мечтают о сказочной принцессе. Милли не могла обмануть их ожиданий.