Вторая наша ночь прошла в более тесной компании. Вернулись те трое, что были так напуганы нашей утренней тренировкой и привели с собой подкрепление. Было видно, что гости пожаловали не просто так, но с конкретной целью: поглазеть на шоу. От нас они заметно шарахались, всячески стараясь избегать беседы, похоже, очевидцы «спектакля» поведали друзьям о наших возможностях и наверняка не забыли немного добавить от себя, как это обычно случается. Судя по всему, с развлечениями в этом мире негусто, а потому мы с Лемой не стали разочаровывать благодарную аудиторию и с утра повторили разминку, которая закончилась спаррингом. Глядя на восторг в глазах зрителей, замешанный на страхе, стало понятно: мы произвели фурор. Однако наши приключения лишь набирали свои обороты.

Мы выбрались на улицу, чтобы отправиться в купели и смыть с себя пот. Попутно собирались расспросить местных о других, ближайших поселениях, в которые решили отправиться сразу по окончании банных процедур. И здесь столкнулись с первым недоразумением.

— Эй, ты! — резко замерла Лема и позвала человека, что позавчера встречал нас по приезду. — Я не поняла, а где наша лошадь?!

— Ваша? — приподнял тот брови, пребывая в полном изумлении.

— Да, мать твою, наша! — с нескрываемой угрозой повторила та.

— Боюсь, вы не правильно поняли, у нас нет ничего, что может принадлежать одному человеку, — попытался объясниться тот. — Вы легко можете взять другую.

Девушка хотела ещё что-то добавить, но вместо этого прошла чуть вперёд, до нашей повозки. А я уже, кажется, догадался, что сейчас будет и едва успел её остановить.

— Ах ты ублюдок! — взревела та, вытянула пистолет и направила его в голову конюха.

— Тихо, ты, успокойся! — я поспешил забрать из её руки оружие.

— Успокоиться?! Да у нас два ящика украли!

— Украли? — снова изобразил удивление тот. — Я вас не понимаю.

— Сейчас ты у меня всё поймёшь, — Лема выкрутилась из моих объятий, а в следующую секунду человек рухнул на землю с разбитым носом.

Для него это было столь непривычно, что одного удара хватило, чтобы он потерялся в глубоком нокауте. На наши крики уже сбежался народ, а после демонстрации силы, его с каждой секундой становилось всё больше. Те, кто выскочил на скандал из «гостиницы», стали кричать и причитать, тем самым привлекая внимание прохожих с улицы. Не прошло и минуты, как мы с Лемой очутились в окружении толпы зевак.

Поднялся гомон, никто из присутствующих не понимал, что происходит и самое главное, что следует предпринимать в сложившейся ситуации. Кроме знакомого нам по вчерашней беседе старца, который единственный из всех не побоялся выйти к нам из толпы.

— Уходите, вы пугаете людей! — прокричал он, пытаясь перекрыть общий шум.

— Верните нам наши вещи, — сухо ответила Лема.

— Здесь нет ничего вашего или нашего, всё принадлежит всем. Вам здесь не место, если вы не хотите это принять! Уходите!

— Или что? — угрожающе прищурилась та. — Рухнете перед нами на колени и утопите нас в слезах? Я сказала: верните то, что принадлежит нам или я вам доходчиво объясню, на что способен человек.

— Лема, успокойся, — я в очередной раз попытался угомонить подругу. — Мы уходим.

— Никуда мы не уходим, — сверкнула гневным взглядом та. — Я этого просто так не оставлю!

— Что здесь происходит?! — впервые за всё время нашего здесь пребывания мы услышали властный голос, а вскоре показался и его обладатель.

Он пёр сквозь толпу, словно ледокол, хотя это сравнение не совсем точное, потому как люди сами расступались перед ним, образуя некий коридор, по которому уже совершенно спокойно шёл человек, наделённый властью. А мне хватило беглого взгляда в его сторону, чтобы вся мозаика в один миг сложилась и обрела целостность. К нам двигался Шаман. Всё тот же привычный прикид, напоминающий монашеское облачение и как только ему нежарко в этой мешковине.

— Здра-а-асьте, — с ухмылкой на лице, голосом полным иронии, поприветствовала гостя Лема. — Вот кого не чаяли увидеть.

— Вы что здесь устроили? — сухим тоном поинтересовался тот. — Кто дал вам право?

— Если я скажу «сила», тебя устроит этот ответ? — нагло заявила девчонка.

— Ты сейчас ведёшь себя, как Кетта, — Шаман указал пальцем на Лему. — Вас вообще не должно быть в этом мире. А раз уж пришли, то и ведите себя соответственно.

— Извини, Шаман, — встрял в разговор я, пока девушка молча наливалась краской и совсем не от злости, — может быть, лучше подскажешь, как нам отсюда выбраться?

— Тебе уже дали силу, Безликий, а ты в очередной раз используешь её не по назначению. Игры кончились, хватит. Ваша битва перешла все разумные границы! Вы перенесли её через века, вывели на уровень, недоступный человеку, а теперь ещё собираетесь столкнуть миры?! Вы в своём уме?!

— Не я начал всё это.

— Но ты можешь закончить.

— Тогда верни нас обратно, Шаман.

— Это не в моей власти, я всего лишь наблюдатель.

— Разве это даёт тебе право вмешиваться?

— Ты со своей подругой вынуждаешь меня делать это. Вы перешли все границы разумного. Тебе всего-то и нужно было не дать Кетте вновь проникнуть в другие миры. Нельзя безнаказанно влезать в планы вселенной и менять их на своё усмотрение.

— Тогда перестаньте пудрить мозги и объясните толком, что и как делать. Я не просил ни силу, ни путешествия по мирам.

— Неужели ты до сих пор считаешь себя избранным? Думаешь, кто-то должен был спросить твоего дозволения? Ты воин, такова твоя судьба. Вспомни предков, никто из них не жил иначе, разве не так? Да и границу миров ты перешагнул самостоятельно.

— По-твоему, я должен был её бросить? — кивнул я затылком в сторону Лемы.

— Ты сделал осознанный выбор, не нужно оправданий, да и я не тот, кто готов их выслушивать.

— Тогда зачем вообще ты пришёл? Назад вернуть ты нас не в праве, говорить не намерен. Что тебе нужно, Шаман?

— Чтобы ты наконец принял свою судьбу. И уверяю тебя, Безликий, она вовсе не в том, чтобы драться с беззащитными. Уважения добиваются иначе, тебе ли не знать?! Надеюсь, ты сможешь донести это и до своей подружки.

— И какова моя судьба?

— Разве я сказал, что являюсь пророком?

— Что не так с этим миром?

— Это с тобой что-то не так, а мир тебе дали чистым. Учти, Безликий, ты получил последний шанс.

— Эй, постой… — я, было, сорвался за ним, вот только тут же потерял его из вида.

Всего секунду назад он развернулся и вошёл в толпу, как тут же растворился в ней, словно его и не было. И это при одежде, которую сложно спутать с простынями местных. Те, в свою очередь, не желали расходиться, продолжая толпиться вокруг и сверлить нас осуждающими взглядами. И как бы то смешно ни звучало, от этого делалось не по себе, словно эти люди олицетворяли воплощение совести.