И меня сразу отправили спать, предупредив, что потом придется в подробностях рассказывать, какие ужасы я видела в замке, и как мне удалось вырваться оттуда живой и даже не покусанной.

Ха-ха, пусть мечтают, у меня уже есть отговорка. Скажу, что Князь запретил болтать и нарушить его приказ, естественно, никак нельзя.

Волки

На улице уже темнело, а они все еще повторяли план возвращения. Ждан столько раз просчитывал на разных примерах вероятности удачно провести сотню по пространственной петле назад, что уже с трудом складывал даже простые числа.

— А если петля закрутится вокруг, вам придется просчитывать все заново прямо посреди перехода, ты помнишь? — замучено переспросил он у Улема. Тот только поморщился.

— Забудь, сейчас бесполезно голову себе забивать, даже знай ты все точки. О чем можно говорить, не учитывая погоду и передвижение зурпов?

— Да знаю я…

В комнате, выделенной для них в казармах, было по-военному пусто — большой массивный стол, много стульев, стенд с оружием и яркая подробная карта человеческих земель на стене.

Как раз ее и рассматривал Радим, задумчиво отмечая деревни на границе со звериной землей. Всего четыре и три из них на землях Нестора. Какая жалость, он бы предпочел не иметь с ним ни единой пяти общей пограничной земли. Впрочем, как и с дивами.

— Давайте еще раз, — тяжко вздохнул Дынко. — Улем.

— Повторяю: веду сотню до стольского тракта через Старый лес, не трогая петель. Там отправляю в посольство птицу, никакой магии, чтобы не засекли. Жду Гордогора с новостями и припасами, и тут же уходим на северную границу по лесу и тогда уже по петле. Не волнуйтесь, я рассчитаю. У меня девять медведей в отряде, пущу их первыми. Все.

— Девять маловато, надо больше вводить, вернешься потом в замок, наберешь еще десяток.

— По мне так и девяти предостаточно, но как скажите, — равнодушно ответил Улем и уставился в окно. Гонять по кругу одно и то же десятки раз уже надоело. Тройка явно была сегодня на взводе.

— Тогда все, — Радим оторвался, наконец, от карты. — У нас еще два дня, если что забыли, есть время вспомнить.

— Значит, я на ужин, — Улем впервые улыбнулся, правда, еле-еле. — Нас тут закармливают, как на убой. Каждая трапеза — сплошной пир, если через два дня не уедем, отъедимся так, что и кони не унесут. Князь-то расщедрился на полную, обхаживает как самых любимых родственников.

— Да уж, расщедрился… — пробормотал Радим. — Что там еда, дочери собственной не пожалел от щедрот своих.

— В смысле?

— Да Дынко опять с играми своими, — влез Ждан, — воспитывать говорит надо по-полной. Ну и воспитали. Прислал князь полукровку в подарок, они тут, конечно, считаются чем-то вроде второго сорта, но все-таки — посметь откупиться собственной дочерью, как тебе?

Улем только плечами пожал.

— Ну и взяли бы, не вам, так другим отдаст.

— Да что ты мелешь-то? — чуть ли не одновременно воскликнули все трое.

— Тем более, — многозначительно добавил Дынко, — Ждан утверждает, что все не так просто. Удача, мол, нас сюда специально привела, чтобы с девчонкой столкнуть.

Улема, впрочем, эта речь никак не заинтересовала.

— Да как хотите. Только успокоиться вам бы не мешало, нервные больно. Для бабы это не самая плохая судьба: кому он ее в следующий раз подарит — неизвестно. Все. Спросите в замке дорогу, тут дом отдыха есть у озера, вам как раз туда. А то к завтрашнему дню еще и слезу пускать будете.

Через секунду дверь за его спиной закрылась.

— Прекрасная идея! — настроение у Дынко повышалось на глазах, он широко улыбнулся, предвкушая прекрасный вечер, но хохот тут же вывел его из сладких мечтаний.

— Дынко, да ты только что опозорился! Тут недалеко целый дом женщин, и от кого мы узнаем о его существовании? Не от тебя, а от… Улема, — к Радиму присоединился Ждан и теперь они хохотали вдвоем.

— Неважно, кто первый узнал, важно, кого запомнят, — миролюбиво ответил Дынко и закрыл глаза, погружаясь обратно в свои приятные размышления.

Следующие два дня пришлось вкалывать почем зря. В кухню спускались на рассвете, получали хлеба с чаем, а потом до обеда готовили на всех этих гостей княжеских бесчисленных. От замка к нам безостановочно сновала телега, привозя продукты и забирая готовые закуски и сладости.

Меня уже тошнило при виде рыбы, я ей вся провоняла! На тело налипло столько чешуи, что еще чуть-чуть и я буду похожа на самую настоящую русалку. Может, это к лучшему и меня тогда отпустят в озеро плескаться, где рыбы не такие… дохлые, как те, что передо мной лежат? Хорошо, хоть мечтать не запрещают, в остальном же Глаша была неумолима, очень уж ей понравилось в первый раз, как я осетров почистила.

Зато благодаря постоянному присутствию на кухне я быстро узнавала новости из замка. К примеру, завтра вечером волки уезжают. Наконец-то! Все, кроме троих, которые останутся, пока не решат, кого взять в заложники. Говорят, даже стали рассматривать возможность забрать королевского сына, того, что младше. Неужто и княжны для них оказались недостаточно умны? И еще вопрос возникает, что же такого Князь наделал, что волки заложника требуют, а со своей стороны никого не оставляют? Жаль, ответ на этот вопрос в сплетнях не услышишь, а спросить не у кого.

День отъезда волков был для нас просто праздником. Приготовив последнюю порцию сладостей, мы все вышли к телеге, проводить ее в последний путь. И пожелали, чтоб больше она к нам не возвращалась! Ну, пришлось еще вычищать кухню, мыть не только полы, но и стены, не говоря уже обо всей этой бесчисленной посуде. Зато на вечер, обрадованная окончанием всей этой суматохи с приезжими, Глаша назначила чаепитие.

Я спустилась пораньше, чтобы помочь. Как вкусно пахло! Когда в печи стоит что-то для нас, оно всегда пахнет гораздо лучше, чем то, что готовится на вывоз.

Глаша неторопливо вынимала из деревянной коробки засахаренные орехи и раскладывала их на блюдце, напевая при этом что-то очень знакомое.

— Добрый вечер, — киваю.

— Добрый, Дарька, добрый. Споешь со мной? — в толстых пальцах Глаши сладости казались такими маленькими, хрупкими. Орехи нам вообще достаются, только когда Глаша пребывает в самом лучшем своем расположении духа.

Про петь — это она нарочно. Припоминает, как на свое совершеннолетие я стащила из кладовой бутылку вишневой настойки и как мы со старшим братом Санькой и подругой Аленкой распили ее в сарае за конюшней. И никто бы не узнал о нашем неподобающем поведении, если бы мне не вздумалось песни петь. Как ни пыталась Аленка меня уговорить, а Санька — просто рот заткнуть, я вырвалась и спела первый куплет «А луна весной….

Нас с Санькой после этого на неделю дома заперли, и заставили работать с утра до вечера. Но он не злился; каждый раз, когда я на него извиняющимися глазами смотрела, улыбался пошире и коряво напевал «а как луна весно-о-й….