Они провели в школе ещё два года, пока не случилась беда, и всё это время на них никто особенно не обращал внимания. Окружающие их не понимали, а непонятное часто остаётся невидимым.

Друг в друге их привлекала дерзость, которая находилась за пределами области чувственного восприятия их одноклассниц и сестёр, проявляясь в другом и недоступном им измерении. Они взрослели словно пара щенят. Избежав той паники, которая охватила их сверстниц, они спокойно и без всякого драматизма пришли к пониманию того, как воспринимается щекотка. Для большинства из той стаи, к которой они принадлежали, странствие закончилось. Для Маделен и Сьюзен на самом деле всё только сейчас начиналось.

У них никогда не было сомнений в том, что их ждёт впереди. В самой основе своего неврологического фундамента они осознавали, что по другую сторону какой-то черты находится мужчина. У которого ещё не было имени, лица или даже тела, но суть которого они понимали с инстинктивной ясностью.

В этом своём странствии они помогали друг другу. Когда последнее великое исключение опустошило целые части школы, им предоставили на двоих четырёхместную комнату, и из этой комнаты они отплыли в открытое море. Кровать, на которой они спали, была их кораблём, а вода была сначала голубой, потом розовой, а затем тёмно-красной, и той же приятной температуры, что и вода в ванне.

В течение этих двух лет они очень мало спали по ночам, да в этом и не было необходимости. Их любовь была словно игра, неспешная, беспечальная и по большей части бесцельная. Они лишь пытались как можно дольше скользить по находящейся под ними пылающей поверхности.

О том, чем они занимались, они никогда не говорили: ни с посторонними, ни друг с другом, и даже сами с собой. Они понимали, что чем меньше говорится слов, тем более неприличным всё это становится. Никто никогда не видел, чтобы они касались друг друга, — в той действительности, которая была у них общей с окружающими, ничто не обнаруживало того, что они были не просто одноклассницами и близкими подругами, не очень заметными, тихими, средних способностей ученицами в хорошей школе. Но рядом с этой сферой была и другая. А в ней одного взгляда, одного движения ноздрей, того, как влажный кончик языка облизывал изгиб верхней губы, было достаточно, чтобы вызвать огненный столп, подымающийся от промежности к самым кончикам волос и ещё выше — в синее небо.

Действительность, окружавшая эту тайную, яркую оргию чувств, казалась им, естественно, серой и убогой. Они жили среди учителей, которых боялись, с постоянным ощущением незащищённости, и рядом с одноклассницами, которые находились в таком же положении, — их за деньги отцов предоставили в распоряжение женщин, которые безо всяких эмоций пытались вложить в них абсурдную сумму знаний.

В этих условиях дружба девочек росла, и именно тогда они научились любить свою кровать.

Два года спустя Сьюзен нашла своего первого любовника за пределами школы, её разоблачили, сделали ей предупреждение, снова застали с ним и исключили, а её отец — английский посол в Копенгагене — отправил её назад в Лондон, и, таким образом, она исчезла из жизни Маделен.

Прошло двенадцать лет, прежде чем они снова встретились — в Лондоне. За эти двенадцать лет они ни разу не общались друг с другом, и всё же связь между ними никогда не прерывалась. И так же как в интернате они целые дни могли проводить каждая в своём углу кровати, не говоря ни слова, словно лисята, свернувшись клубочком и пребывая в уверенности, что второй находится рядом, так и после двенадцатилетней разлуки они чувствовали местонахождение друг друга. В то мгновение, когда они снова оказались друг перед другом, Маделен увидела, что в жизни Сьюзен есть ещё кое-что, кроме двух детей, мужа и няньки, и Сьюзен увидела Маделен насквозь — через косметику и запах алкоголя, и они поняли, что за их нынешним обликом какие-то части их общего мира остались в целости и сохранности.

С тех пор они каждый вторник во второй половине дня, когда дети Сьюзен ходили на занятия в Датскую церковь, вместе гуляли по Риджентс-Парку. Если обычно люди пытаются уменьшить различия между собой посредством беседы, то они раз и навсегда приняли то, что не похожи друг на друга, и прогулки их были неторопливыми, спокойными, и часто проходили в молчании.

Но только не сегодня. Сегодня Маделен опоздала и сразу же начала говорить.

— Ты член правления Королевского общества охраны животных, — сказала она.

Сьюзен задумалась. Она была членом правлений множества благотворительных организаций. Чтобы порадовать своего мужа, чтобы скрасить своё праздное существование и чтобы всегда иметь под рукой оправдание, когда не хочется быть там, где тебя ждут.

— Значит, ты знаешь Андреа, сестру Адама?

Сьюзен покачала головой.

— Нет, она в Благотворительном фонде помощи животным, — ответила она.

— А какая разница?

Сьюзен замолчала. Её интересовали люди. В первую очередь, некоторые мужчины, кроме того, Маделен и собственные дети. И где-то далеко на периферии сознания всё остальное человечество. К животным же она не испытывала ни малейшего интереса.

И всё же вопрос Маделен вызвал у неё животную ассоциацию. Она вспомнила, что всегда мысленно сравнивала Маделен с кошкой, — громко мурлычущим наэлектризованным бархатом, кошкой, которая, неожиданно вспылив, выбрасывает пять выкидных ножей на каждой лапке. Теперь за настойчивыми, заинтересованными расспросами подруги просматривались другие животные, менее элегантные, но более упрямые: баран, осёл, возможно, бык.

— Это как-то связано с деньгами, — объяснила она. — Благотворительный фонд помощи животным как-то связан с деньгами.

Между подругами существовал договор, который никогда не был озвучен, но о котором каждая знала, а именно: если Сьюзен рассказывала Маделен всё, то Маделен рассказывала Сьюзен какую-то часть, и не более того. Теперь Сьюзен почтительно ждала продолжения. Но лицо Маделен оставалось пустым и замкнутым.

Держа друг друга под руку, они направились к церкви. Высокая женщина с веснушчатым лицом, в животе которой сперматозоиды трёх различных мужчин безуспешно пытались прийти к соглашению. И газелеподобная девушка с функциональным содержанием алкоголя в крови в одну целую и две десятых промилле, которую удерживали на ногах и в более или менее трезвом уме только поддержка подруги, витамины В и её собственное любопытство.

Количество мужчин, которых когда-либо знала Маделен, хотя и было слишком небольшим, чтобы считать его статистически значимым, но всё-таки достаточным, чтобы ей удалось вывести некоторые общие закономерности их поведения. Самым важным при этом стало её открытие, что содержание и дальнейшее развитие любовных отношений уже заключено в первых двадцати четырёх часах знакомства.

Побывав у отца Маделен по делам службы, Адам заметил её на приёме и не спеша, как всегда, когда он имел дело с чем-то очень важным для него, начал пробираться к ней через толпу людей. Уже в одном этом движении заключалась вся его натура. В его теле сквозили занятия крикетом, метание копья, и множество физических побед над другими самцами, в его внешнем виде — запас высокомерия и неограниченные возможности и в его голосе, когда он подошёл к ней, — глубина, которой обладают лишь те, чей рык исходит из самого нутра, и та изысканность, которую можно приобрести только в дорогих частных школах и университетах. Словно грива или аура, его окружало сознание того, что у него просто не может быть настоящих врагов.