Жёлтые глаза очень странно сверкнули. А может, это у нее в голове коротит от страха? Двери разъехались в стороны, предлагая нырнуть в неизвестность. А ее дырявый спасательный круг остался подпирать стенку.

* * *

Струи горячего душа хлестали по спине, но ее все равно трясло. Било мелким ознобом и выворачивали наизнанку сухой тошнотой.

Нет, ублюдок ее не изнасиловал. Даже пальцем не тронул. Он просто устроил ей экскурсию в филиал Ада, то есть в свою лабораторию.

— Вам понравится, дорогая, — звенело сталью в подкорке. — Вы первая увидите достижения «Крио-Тоник».

О да, она увидела. Истыканных трубками детей, распятых на операционных столах… А еще все понимающие глаза мерзавца, которые точно знал, что это станет ей поперек горла.

— Детеныши чрезвычайно живучи. Их показатели не уступают взрослым особям, а обменные процессы позволяют быстрее получить результат.

Николь сама не знала, как выдержала. Как смогла смотреть на весь этот ужас, вместо того чтобы с истерическим воем забиться в угол и потерять там сознание.

Отец подобрал ей действительного «самого-самого». Такого же мерзкого ублюдка, как он сам.

Николь облизывала губы, глотая стекавшие по лицу капли. А в горле все равно сухо. Но работа психолога тоже была на уровне, теперь она знала, за какие ниточки тянуть, чтобы не упасть в бесконтрольный припадок.

Вдох-выдох. Все будет хорошо… Глупейшая фраза. Ни черта не хорошо, но почему-то успокаивало. Давало хрупкую надежду на то, что у бездны все-таки есть дно. А потом можно будет оттолкнуться что есть сил и выплыть на поверхность.

Клубы пара заполнили ванную, и температура наверняка зашкаливала, но кусок льда внутри никак не желал таять. Надо еще прибавить… Николь потянулась к вентилю, но голову вдруг повело.

Золотой узор плитки прыгнул перед глазами, а под ногами стало пусто. Тело инстинктивно бросило вперед в попытке ухватится за что-нибудь. Раздался грохот упавшей полки, а потом бок и бедро обожгло ударом.

Взвыть от боли она не успела — пол резко ушел вниз. Перед глазами очутилось знакомое лицо.

— Госпоже больно? — глухо зарычал оборотень, а она пикнуть не сумела — в желтизне мужских глаз разгорались золотые искры.

Не дожидаясь ответа, оборотень в два счета очутился у стены и сдернул с крючка полотенце. Закрутил, как рогалик, и снова прижал к себе. Жаркое дыхание опалило лоб и скулу. Твердокаменная грудь раздулась в глубоком вдохе, и Николь замерла, не разрешая себе даже думать о том, что оборотень еще способен чувствовать. Невозможно! Только не после конвейера!

— Вас нужно осмотреть. Чую кровь.

Монотонный рокот обрушился на голову ледяной водой. Дура! Конечно, ее нюхали, но только для того чтобы определить повреждения.

— Я сама, — дернулась в стальных ручищах. Бесполезно. Мужчина держал крепко, но очень бережно. А бок и бедро уже наливались пульсирующей болью.

— Возможен перелом, нужен осмотр специалиста, — отчеканил, не обращая внимания на потуги проявить самостоятельность.

От распиравшей на всех и вся злости хотелось припечатать крутое плечо кулаком. Чертова двухметровая наседка! Николь пыхтела и сопела, пытаясь освободить руку, но оборотень успел донести ее до кровати.

Очень бережно опустил на матрас, застыл на минутку, будто что-то соображая, и вдруг схватился за край полотенца.

— Ты охренел? — взвизгнула, когда ткань осторожно потянули с явным намерением избавить совсем.

— Надо осмотреть повреждения.

Осмотреть?! Да у нее под полотенцем нет ничего! В лицо бросилась густая волна жара. Вскипятила кровь и забила мышцы теплой слабостью, лишая возможности сопротивляться. Оборотень увидит ее голой… Вместо отвращения внизу живота свернулся щекотный комочек, перебивая ощущение стылой гадости.

— Не надо осматривать, — промямлила, отпихивая наглые руки. — Я… я в порядке.

Вранье. Боль никуда не делась, но рядом терся двухметровый, пышущий животной силой анестетик. Как пушинку ее нес! И сейчас мог бы с легкостью вытряхнуть из полотенца, но вместо этого подчинился. Медленно поднялся во весь рост и пошел к кнопке видеосвязи. Широкие плечи развернуты, спина прямая, как палка.

Николь тихонько выдохнула и попыталась отогнать легкое разочарование. Ну а чего хотела-то? Для него слово «нет» имеет строго один смысл. И хватит пускать слюни на роскошную мордашку. Мало насмотрелась их в школе? Над одноклассниками и ней самой трудилась целая орда жрецов красоты. Николь точно знала, что ей носить, как красится и о чем говорить, чтобы подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Но оборотню этот суррогат был на хрен не нужен. Весь его образ — чертово золотое сечение во плоти. От линии темно-пепельных волос до узора вен на жилистых руках. Животная грация и сила в каждом движении. Идеал, созданный человеком, и им же разрушенный. Потому что рядом с таким любой почувствует себя немощным уродцем.

А Человек — он же не любит быть хуже. Он же, мать его, вершина. Эталон! Паршивенький такой…

— Госпожа Оржевски нуждается в медицинской помощи, — оповестил оборотень охрану. — Сильный ушиб, возможно — перелом.

Николь поморщилась и отвернула голову к стенке. Сейчас тут будет куча народа. Но хотя бы несколько спокойных дней ей обеспечены. И оборотень рядом… Внутри пискнул робкий восторг. Пусть мужчина всего лишь выполнял надиктованные ему приказы, но, черт возьми, это самая искренняя забота, которую она получала за все время пребывания в особняке.

Шелест страниц разгонял сонную тишину комнаты. Николь любила книги. Настоящие, с обложкой и множеством листов, а не просто буковки на планшете.

В них жила душа. Приятно провести пальцем по гладкой бумаге или попробовать на твердость уголок. И есть что-то особенное в их форме, словно дверка, за которой прячутся бесконечные миры. Откроешь и вот тебе бездонный колодец фантазий.

С трудом оторвавшись от последних строк, Николь захлопнула книгу.

— Мне всегда хотелось попробовать это вино из одуванчиков, — призналась оборотню. — Вкусно, наверное. Только я даже настоящего не пила ни разу…

Оборотень как обычно молчал, но смотрел на нее. После неудачной попытки свернуть себе шею, мужчина в прямом смысле не спускал с нее глаз. Первый день это нервировало. Николь мерещилось, что в глубине желтой радужки полыхает огонь. Одно неверное движение и лед равнодушия треснет, освобождая рвущийся на волю пожар. От этой мысли начинала кружиться голова, и ощущение такое — будто смотришь с огромной высоты вниз. Страшно до чертиков, мозги вопят развернуться и бежать, а в спину так и толкает… Тянет сделать крохотный шаг и сорваться вниз, падая в бесконечность.

Не выдержав, Николь отвернулась. Тяжелый взгляд. Так и давит, к земле гнет. И вроде бы ничего ей оборотень сделать не может, но после таких гляделок в животе каждый раз щекочет тонким перышком.