– Нет, но… почему я? – растерялась девушка. – Я же еще не жрица… и… Есть куда более способные…

– Я не собираюсь обсуждать с тобой мои решения! Ступай вниз, все ждут только тебя!

И только спустившись на залитый светом внутренний двор, Викаима вспомнила, что так и не спросила у императора, зачем нужно было проверять ее невинность.

Хеан с отстраненным любопытством следил, как из дворцовых ворот выбежала послушница и замерла, щурясь против солнца. Викаима, так ее звали. Имя не имело значения, но он его запомнил, как и кучу другой не очень полезной информации. А полезной было совсем немного. Послушница подходила для его целей.

Девушка сделала неуверенный шаг вперед. И без того большие карие глаза стали почти огромными, когда она рассмотрела стоявших во дворе существ. Хеан позволил себе усмехнуться. Боится…

Мало кому из живых доводилось видеть опустошенных. Ловцы не любили демонстрировать, что остается от их жертв. Слишком страшное это было зрелище. Страшное – и опасное. Оно могло спровоцировать ненужные волнения.

Человеческого в этих существах почти не осталось. Потерявшие душу походили на высушенных мумий. Потрескавшаяся серая кожа туго обтягивала пока еще нетронутые кости, рваная одежда болталась неаккуратными лохмотьями, то и дело норовя свалиться с исхудавших плеч. В опустевших глазницах плескалась тьма, едва не выливаясь за край. Покорные и преданные слуги… Они могли еще пригодиться у Барьера.

Те из них, кто дойдет, не рассыпавшись в прах.

Трое Ловцов предпочли забрать свою долю живыми, заставив императорского палача дополнительно сковать заключенных еще одной, общей цепью. Хеан считал это несусветной глупостью. Цепь… что цепь? А если среди отребья попадется удачливый воришка, способный разомкнуть кандалы? Три десятка отчаявшихся людей против одного Ловца… С хорошим шансом это окончится гибелью последнего. Случаи уже были. Неоправданно высокий риск. Да и смерть у Барьера куда чище, чем от рук обезумевших пленников.

И сейчас во дворе тихо покачивалось из стороны в сторону несколько десятков опустошенных – та часть, что досталась Хеану по договору.

Маэр просил, чтобы после ритуала тела предали земле, но, разумеется, Хеан его не послушал – ведь при заключении сделки этот пункт не оговаривался. И потерявшие душу мрачным эскортом окружали Ловца, готовясь последовать за ним в свой последний путь.

Хеан имел право превратить девчонку в одну из них – прямо сейчас, на этой солнечной брусчатке… Искушение было огромным. Ее сила сейчас ощущалась слабее, чем на Совете, но все равно Ловец чувствовал, как по коже проносятся огненные искры, пробуждая воспоминания…

Расширенные от ужаса глаза, на дне которых все еще плещутся остатки надежды… Они всегда надеются. Эта надежда угасает уже после смерти…

Мгновение до удара. Краткий миг абсолютного упоения властью… Его хочется растянуть, но когда чужая душа так близко, это практически невозможно… Привычно и удобно ложится в ладонь шершавая рукоять древнего кинжала…

Их кровь всегда кажется чересчур горячей, почти обжигающей… Наслаждение на грани боли. Все, как всегда… Но каждый новый раз – он особенный. Каждая душа – неповторима…

В голове взрывается фонтан разноцветных искр. Чужие эмоции, чужие мысли, чужие чувства… Нет. Теперь уже его, и только его.

Краденое или выторгованное – неважно. Все равно будет замирать от эйфории сердце, все равно будет танцевать в крови сила…

Ее не хочется отпускать, но это опасно. И с легким щелчком раскрывается кристалл, вбирая драгоценные излишки, укрывая до нужного часа…

Совет решил одним ударом добиться двух целей: откупиться от Ловцов и очистить переполненные тюрьмы. Формально это удалось. Грязные людишки несли в своих душах лишь слабые отголоски силы, но даже такая сделка была лучше, чем ничего.

Маэр, несомненно, думал, что его предложение невероятно щедро. Ведь согласно правилам Хартии Ловцы не имели права самовольно похищать души. И нарушить эти правила невозможно – тут же вспыхнет тревожным лиловым пламенем въевшаяся в кожу рунная татуировка, заживо поедая отступника.

Хеан усмехнулся. Нарушить правила невозможно. Но в связывавшем по рукам и ногам своде положений оказалось так много удобных лазеек… Те, кому предначертано умереть, те, по ком уже кричала шальра… Такое убийство Ловцам сходило с рук – и позволяло накопить резерв сил.

Ставка императора соответствовала трем годам кропотливой охоты и, конечно же, была слишком низка, чтобы оправдать риск вмешательства в структуру Барьера. Но за столетия, пролетевшие после подписания Хартии, Ловцы слишком хорошо научились чувствовать пределы допустимого. Большее количество жертв в этот раз им бы получить не удалось. А значит – приходилось соглашаться, делая вид, что цена приемлема. Люди не должны узнать правду. Не должны догадаться об истинных причинах, побуждавших Ловцов поддерживать защитный Барьер.

Хеан встряхнул головой и снова посмотрел на опасливо замершую подле опустошенных девушку. Может, и с ней не стоит медлить?

На плече пошевелилась шальра, распушила белые перья.

– Слишком велик риск… – мысли птицы перекатывались в его сознании колючими шариками, оставляя болезненный след. – У тебя нет никакого опыта в подобных играх. Год – это так мало! А если ничего не выйдет?

– Я всегда смогу просто убить ее, – одними губами ответил Хеан.

– Сможешь. Но тебе придется пожертвовать значительной частью защиты, а это опасно. Если послушница разгадает твой план, у нее будет слишком хороший шанс тебя уничтожить.

– Она? Разгадает? – Ловец скептически воззрился на объект обсуждения. Девушка зачем-то сняла сандалию и выставила ее перед собой, словно меч. Можно подумать, это защитит ее от мертвых. – Ты же видела ее душу.

– Даже такие, как она, способны на убийство. Во имя высокой цели.

– Свобода стоит риска.

– Смертельного?

– В какой-то степени я уже мертв…

– Я настаиваю, чтобы ты отказался от своей затеи. А если рассчитанное тобой заклинание не сработает? Об этом ты подумал? Ты ведь даже не уверен в его эффективности…

– Почему ты так сопротивляешься? Разве тебе не хочется вырваться из клетки, в которую нас загнала Герлена? Избавиться от власти клейма? Обрести практически неограниченные силы!

– До конца твоей жизни? Человеческий век короток… А потом вспоминать и сожалеть? Нет. У меня и так слишком много подобных воспоминаний. И не желаю больше говорить об этом! – Шальра взмахнула крыльями и издала раздраженный крик.

Девушка вздрогнула, выронила свою обувь и наконец-то обратила внимание на Ловца. Кажется, раньше она и вовсе его не заметила за спинами опустошенных.

– К-красные… – растерянно произнесла она. Даже голос у нее казался теплым, таким же теплым, как весь ее облик. Солнечная душа… – У птицы тоже красные глаза, – Викаима сделала паузу и вдруг стремительно выпалила: – А почему?