– Польщен честью, мадам. Прошу прощения, что не поднимаюсь, но эти кресла… Стул, Арчи!

Она явно нервничала и оглядывалась вокруг.

– Могу я поговорить с вами наедине, мистер Вульф?

– Боюсь, что нет. Мистер Гудвин является моим конфиденциальным ассистентом.

Она заколебалась, опять посмотрела на меня и сделала шаг по направлению к креслу, в котором восседал Вульф.

– Так мне будет трудно… Но все равно, я должна рассказать кому-нибудь. Я много слышала о вас… в старые дни… от Марко… Я должна рассказать кому-нибудь, а здесь нет никого, с кем бы я могла откровенно поговорить. Дело в том, что кто-то пытается отравить моего мужа.

– Ах, вот как. – Глаза Вульфа опять сузились. – Вы присядьте, пожалуйста. Гораздо лучше разговаривать сидя, не так ли, миссис Ланцио?

Роковая женщина уселась на стул, который я ей пододвинул. Она сказала:

– Конечно… Я знаю, что вы старый друг Марко. Вы, возможно, думаете, что я разбила его жизнь, когда… ушла от него. Но я считаю, что ваша справедливость… ваша человечность…

– Не нужно, мадам, – резко сказал Вульф, – немногие из нас обладают достаточной мудростью, чтобы быть справедливыми, или достаточным досугом, чтобы быть человечными. Сообщили ли вы своему мужу, что его пытались отравить?

Она покачала головой, и легкая гримаса пробежала по ее губам.

– Он сам сказал мне об этом. Сегодня, как вы, конечно, знаете, на завтрак готовили несколько блюд. Филипп делал салат. Он объявил, что приготовит «луговой», который является его оригинальным изобретением. Все знали, что за час до подачи на стол он смешивает сахар, лимонный сок и сметану и всегда пробует полную ложку этого соуса. Все эти вещи были поставлены на угловой столик в кухне – лимон, чашка со сметаной и сахарная пудра. В полдень он начал все смешивать. По привычке он насыпал сахарную пудру на ладонь и попробовал ее языком. Она показалась ему крупноватой и непривычной. Тогда он высыпал ее в стакан с водой. Часть ее осталась плавать и не растворилась даже после того, как он взболтал стакан. Если бы он смешал все вместе и попробовал, как обычно, ложку-две соуса, он бы умер. В сахар был подмешан мышьяк.

Вульф усмехнулся.

– Или мука.

– Мой муж сказал, что мышьяк. У него не было вкуса муки.

Вульф пожал плечами.

– Это легко установить. Здесь не требуется специальной лаборатории. Надеюсь, вы захватили немного этого сахара с собой? Где он?

– На кухне, я полагаю.

Глаза Вульфа открылись шире:

– Чтобы его использовали для приготовления нашего обеда? Не вы ли тут говорили о человечности?..

– Нет, Филипп высыпал сахар в раковину и один из негров, кажется, убрал ее. После этого был взят нормальный сахар.

– Вот как? – Глаза Вульфа опять наполовину закрылись. – Замечательно. Почему он был уверен, что это мышьяк? Почему он не обратился к Сервану? Или не сообщил кому-нибудь, кроме вас? Или не призвал кого-нибудь в свидетели? Изумительно.

– Мой муж замечательный человек. Он сказал мне, что не хочет, чтобы у его друга Луиса Сервана были неприятности. Он и мне запретил говорить об этом. Он не желает своим подозрением обидеть кого-нибудь.

Она наклонилась вперед и протянула в мольбе руки.

– Я пришла к вам, мистер Вульф! Я боюсь!

– Что же вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы уберегли моего мужа!

– Моя дорогая мадам, – усмехнулся Вульф. – Если кто-нибудь захочет убить вашего мужа, то он убьет его. Нет ничего легче, чем убить человека. Значительно труднее избежать раскрытия своего преступления и справедливого возмездия. Боюсь, что я ничего не смогу для вас сделать. У вас есть какие-нибудь подозрения – кто мог отравить сахар?

– Нет. Конечно, здесь кое-кто…

– Марко? Я могу спросить Марко, не сделал ли он этого.

– Нет! Конечно, не Марко! Вы ведь обещали мне, что ничего никому не скажете…

– Во-первых, я не обещал ничего подобного. Я очень огорчен, миссис Ланцио, если я покажусь вам грубым, но я не люблю, когда меня хотят выставить идиотом. Если вы думаете, что ваш муж может быть отравлен, вам нужен дегустатор пищи. Это не моя профессия. Если вы обеспокоены, что его могут убить другим способом, то вам нужен телохранитель. На эту роль я тоже не гожусь.

Роковая женщина поднялась со стула.

– Я очень огорчена, что вы все превращаете в шутку.

– Прошу прощения, это вы начали шутить.

Она уже шла к двери. Я пошел за ней, чтобы открыть ей дверь, но она сама повернула ручку и вышла. Я проследил, чтобы вторая дверь тоже плотно закрылась за ней, и возвратился в комнату к Вульфу. Тот сидел в прежней позе с закрытыми глазами. Я уставился на его большое круглое лицо и сказал:

– А может быть, это она сама подсыпала ему яд, а теперь пытается замести следы, притворяясь обеспокоенной женой? Или Ланцио сам выдумал эту сказку, чтобы возвысить себя в ее глазах?

Я замолчал и зевнул. Бессонная ночь и жара совсем сморили меня. Вульф все еще молчал. Но вдруг он заговорил:

– Арчи, ты слышал о приготовлениях к сегодняшнему вечеру?

– Нет. Что-нибудь особенное?

– Да. Кажется, состоится пари между мистером Серваном и мистером Кейч. После обеда состоится проба. Повар поджарит рябчиков, а мистер Ланцио вызвался добровольно приготовить соус. Соус будет содержать девять приправ, кроме соли: кайенский перец, сельдерей, сладкий перец, петрушку. Всего он приготовит десять порций, и в каждой порции будет недоставать одной из приправ. Все будет сервировано в столовой. Публика соберется в гостиной, и каждый по очереди будет входить в столовую, пробовать каждое блюдо, чтобы определить, в каком именно соусе какой приправы не хватает. Я уверен, что мистер Серван отгадает правильно в восьмидесяти процентах.

– Ну что ж, – я опять зевнул, – я тоже берусь угадать то блюдо, в котором будет недоставать рябчика.

– Вы не включены в число судей. Только члены пятнадцати и я. В данном случае мне почему-то приходит в голову: нет ли связи этой затеи со странным заявлением миссис Ланцио. Соусы готовит Ланцио.

Он прикрыл глаза. Затем опять открыл их.

– Мне не нравится, когда в пище фигурирует мышьяк. Он плохо переваривается. Который час?

Он был настолько ленив, что не мог добраться до кармана. Я сказал ему. Он вздохнул и начал готовиться к подъему.

Обед в «Парадизе» этим вечером был элегантен. Суп, изготовленный Луисом Серваном, походил на консоме, и его морщинистое лицо расплылось в улыбке от удовольствия, когда это было замечено. Рыбу готовил Леон Бланк. Это была шестидюймовая речная форель со светло-коричневым соусом с каперсами и чем-то острым, но явно не с лимоном. Бланк только ухмылялся, когда по этому поводу строились предположения. Все они, исключая Лизетту и меня, ели форель с головами и костями. То же самое делала даже Констанция, сидящая справа от меня.