– Вот что, – сказал Швецов, – тебе сейчас будет сложно. Если Александр не поможет, позвони Славе, он найдет, кому сдать квартиру.

Славой звали одного из его старых компаньонов-фарцовщиков.

– А мы куда?! – спросила она растерянно.

– Снимите однокомнатную где-нибудь на окраине, подешевле, – рассудительно сказал Олег. – Сейчас тебе трудно будет сразу подыскать работу.

Альбина согласилась. Других вариантов не было.

Расставалась с ним, и казалось, что это навсегда.

По крайней мере, в том, что касалось съема, Слава не подкачал. Деньги у Альбины еще оставались, и можно было не торопясь выбрать. Она не стала привередничать и остановилась на хрущевке в районе «Новочеркасской». Улица Гранитная. Тишина, зеленые дворы. Не так уж и плохо.

Переезд не занял много времени. Слава обещал найти постояльцев на квартиру Вихоревых. По его словам, имелась на примете какая-то семья, которая вот-вот должна была приехать в Питер. Старался не за «спасибо», но комиссионные выплачивали клиенты, так что Альбину это не волновало.

Хуже было то, что работу ей по-прежнему найти не удавалось. Она была уверена, что с ее опытом проблем в этом плане не будет. Но одно ее имя вызывало гримасу на лицах у предполагаемых работодателей. Создавалось впечатление, что все они получили из какой-то очень высокой инстанции соответствующую директиву насчет Альбины, и она догадывалась, в чем тут дело. Пыталась дозвониться до Переплета, скармливала автомату двушку за двушкой – в съемной квартире телефона не было. Но трубку поднимала секретарша, неизменно сообщавшая, что товарищ Акентьев занят.

– Сволочь, – шептала Альбина, ломая пальцы. – Вот сволочь!

Через несколько дней позвонила Славе, как договаривались. Его замечательные клиенты должны были уже прибыть, он предложил Альбине подъехать на квартиру, чтобы посмотреть на жильцов.

– Им все нравится!

Ехала на метро – «жигуленок» Олега спасти не получилось. Да и в любом случае – водительских прав у нее не было. На квартире Вихоревых Слава представил ей некоего Арсена, главу большой армянской семьи, которая, с благословения посредника, несколько преждевременного, по мнению Альбины, уже начала процесс заселения.

Арсен был черен, как ворон, говорлив и обращался с ней, как со старой знакомой. Почему-то это не обижало. К тому же здесь были дети, много детей. Теперь Альбина просто не могла отказать этим людям. Маленькая девочка смотрела на нее, раскрыв рот, словно голодный птенец. Арсен перечислял по именам всех домочадцев, отсутствующих и имевшихся в наличии – напрасный труд, ибо Альбина их тут же забыла. Да и голова у нее была занята другим.

– Так что там с деньгами? – спросила она у Славы, когда Арсен отвернулся, чтобы вытащить одного из отпрысков из духовки – разговор шел на кухне.

Он затряс руками в воздухе, словно пытаясь ее загипнотизировать.

– Деньги будут на днях! Железно. Сейчас не могут – они же только что приехали, сама видишь, нужно все купить, у тебя ведь даже лишней кровати нет.

Альбина согласно кивнула. Хотелось верить в лучшее. Несмотря ни на что.

– На жизнь хватает? – спросил он.

– А ты готов помочь?! – поинтересовалась она в ответ, сдерживая ехидную ухмылку.

Слава замялся. Разумеется, он не готов. Он мог рассказывать про какие-то грандиозные аферы, к которым он, по его словам, был причастен, про совместные предприятия с огромными прибылями, во главе которых он не сегодня-завтра встанет, но никогда у него в кармане не было лишней копейки. И домой он поедет даже не на такси, а на метро. Словом, это был самый настоящий трепач. Но, пожалуй, самый безобидный трепач из всех дружков Олега.

– Как он там? – Славик поспешил сменить тему.

Альбина пожала плечами.

– Ты, это! – он вдруг подмигнул ей. – Мы на шашлычки выбираемся в выходные. Может, присоединишься?

Альбина хмыкнула и покачала головой.

– Ты все не так поняла! – сказал он и засопел, как ребенок.

На Гранитной возле парадной стояла черная «Волга». Ждала ее.

Когда Альбина поравнялась с машиной, дверца раскрылась.

– Альбина Швецова?

Она застыла на месте, словно ожидая выстрела. В последнее время по фамилии к ней обращались только представители органов, а от них она ничего хорошего не ждала.

Из машины выбрался человек в костюме. Протянул ей запечатанный конверт, не дожидаясь ответа, сел назад и уехал. Альбина, не обращая внимания на старух, уставившихся на нее со своей скамейки, разорвала конверт. Письмо было от Акентьева. Несколько сбивчивых строчек с извинениями и приглашение на вечер в Доме композиторов. Альбина сжала губы. Что за человек?! Ему все мало.

Белый флаг она выбрасывать не собиралась.

Марлена Вихорева хоронили без помпы. Альбине казалось, что должен быть какой-то салют. Салюта не было. Был человек из военкомата с каменным лицом, который отдал ей честь и вручил нужные бумаги. Кроме военкоматчика, пришли коллеги отца – некоторые учились с ним еще в Военно-медицинской академии. Всего шесть человек, под серым небом, которое пыталось выдавить из себя слезу, но не смогло, как не смогла заплакать и сама Альбина – все слезы были уже выплаканы.

Поминки в тесной съемной квартире произвели на коллег отца, похоже, еще более тяжкое впечатление, чем сами похороны. О делах не спрашивали – дела в это время у всех шли неважно, но на прощание один из офицеров отдал ей с виноватым видом конверт. «Вот, мы собрали для вас!»

Она поблагодарила – эти деньги нужны были ее детям.

И нужно было срочно подыскивать работу. Несколько вечеров Альбина посвятила обзвону старых знакомых, способных помочь. Она уже смирилась с тем, что в частном секторе и по профессии ей никто не предоставит нормального места. Но, в конце концов, свет не сошелся клином на кройке и шитье. А контролировать целый город Акентьев не в состоянии.

Например, можно пойти в торговлю. «А почему бы и нет?» – подбадривала себя Альбина, которой вообще-то трудно было представить себя за прилавком. В конце концов, заработает на нормальную жизнь, а там, глядишь, подвернется что-нибудь поприличнее.

Тем не менее, она чувствовала, что к такой работе не приспособлена, и когда кто-то из знакомых упомянул фабрику «Большевичка», с радостью ухватилась за это предложение. Гигант отечественной «легонькой» промышленности, как, вслед за персонажем Мягкова, выражался Олег Швецов, оказался не подвластен Акентьеву или, может, он решил все-таки сжалиться над ней, несчастной?

Только радость Альбины оказалась преждевременной – разряд у нее отсутствовал, а опыт работы в ателье в данном случае никакой роли не играл. Все, что светило ей в «Большевичке» – статус ученицы с соответствующей зарплатой. Рядом с теми деньгами, что они с Олегом, пусть и недолго, зарабатывали в своем кооперативе, это были просто копейки.