была тщательно проверена. Я пошел ночью и проверил замки. Просмотрел личные дела каждого сотрудника, поискал их в Интернете, чтобы убедиться, что они не прячут ненормальных бойфрендов или темное прошлое.

Студия безупречно чиста. Настолько близка к тому, чтобы быть достойной ее, насколько это вообще возможно.

Я также установил камеру и микрофон в углу комнаты, чтобы следить за каждой секундой. Это то, что я делаю. Я выслеживаю своего идеального ангела-жену.

У меня нет рабочего графика с восьми до пяти, зарплаты или страховки. Мои деньги зарабатываются ночью, с помощью пистолета, пока она крепко спит, измученная занятиями любовью.

Когда Джоли впервые стала моей, она не очень часто выходила из дома. Только для терапии. Постепенно она начала ходить в магазин, покупать одежду, гулять по пляжу. И вот я тоже начал делать эти вещи. Она просто не могла меня видеть.

Если бы я попытался объяснить эту жгучую потребность наблюдать за Джоли каждую секунду дня, это прозвучало бы как безумие. Может быть, так оно и есть. Я не из тех мужчин, которые могут просто уйти на работу и оставить безопасность своей жены на волю случая. Я знаю больше, чем кто-либо другой, насколько опасным может быть этот мир — я одна из опасностей. Однажды ее похитили. Это больше не повторится.

Другие мужчины не приближаются к ней без последствий.

Это случалось один или два раза, и я справлялся с ситуацией.

И это обязательно повторится, потому что она не только чертовски красива, внутри нее есть свет, который светится так ярко, что люди не могут удержаться от желания приблизиться к теплу.

Вот почему я отказываюсь пропустить ни одной секунды ее дня. Я задерживаю дыхание каждый раз, когда она улыбается, я стону, когда она незаметно поправляет лифчик, я ловлю каждое слово, которое слетает с ее губ во время терапии. Мой член тверд весь день, пока я скучаю по ней, нуждаюсь в ней, думаю о ней.

Теперь я сижу в своей машине дальше по улице после ее занятий по самообороне, наблюдая по телефону, как ее вызывают в переднюю часть комнаты. Ее руки спрятаны в рукавах толстовки, поза неуверенная. Но она выходит вперед и встает в оборонительную стойку, как было указано. Большую часть урока она стояла в стороне и наблюдала, но теперь она выполняет движения, которым их учили, и ударяет инструктора.

— Да, черт возьми, Джоли! — кричу я в своей машине, пугая проходящую мимо женщину с коляской.

Мои глаза возвращаются к экрану как раз вовремя, чтобы увидеть ее застенчивую улыбку, то, как она потом обнимает себя, и в этот момент мне так сильно хочется обнять ее, что руки горят.

Когда она звонит мне на телефон десять минут спустя, она понятия не имеет, что я наблюдаю, как она выходит из здания в зеркало заднего вида. Мне нелегко сохранять ровный голос.

— Привет, ангельские глазки. Как все прошло?

— Потрясающе, — выдыхает она. — Все остальные женщины были такими милыми и непредвзятыми. И я просто… Я… я пнула инструктора, и это было действительно здорово. Как будто я была… Я не знаю. Как будто я взяла все под свой контроль. Я хочу вернуться туда. Я так рада, что ты заставил меня пойти туда.

— Заставил? — смеюсь я.

— Хорошо. — Она улыбается, произнося это слово. — Ты уговорил меня.

— Гораздо лучше. — Я так крепко сжимаю телефон, что рискую сломать его пополам. Я горжусь тобой

— Я… тоже горжусь собой. — Она выдыхает и забирается в свою машину, так что я больше не могу ее видеть, и я подавляю нотку паники. В конце концов, я знаю, куда она направится дальше. — Я так сильно люблю тебя, Кристофер.

У меня в горле застревает комок.

Я люблю тебя больше.

Поверь мне.

Мгновение спустя мы вешаем трубку, и я следую за ней к следующему пункту назначения. Терапия.

Честно говоря, я испытывал противоречивые чувства по поводу записи микрофона под столом ее психотерапевта два месяца назад, но было слишком заманчиво иметь полный доступ к надеждам, страхам, размышлениям Джоли. С тех пор как я начал слушать, они в основном говорили о ее похищении. Меня тоже обсуждали, и никаких жалоб не поступало. Хотя ее психотерапевт Эльмира действительно сомневалась в стремлении Джоли выйти замуж.

Мне это не понравилось.

К счастью, на этот вопрос не стали давить, и они вернулись к рассмотрению того, что случилось с Джоли от рук Джозефа Хайнса.

Я сижу в кафе через дорогу от кабинета ее терапевта и слушаю через наушник, как Эльмира приветствует Джоли. Хрипловатый теплый голос моей жены заставляет меня немедленно напрячься под столом, и я проверяю время на своем мобильном. Еще четыре часа, пока мы не будем дома, и я смогу быть внутри нее. Единственный раз, когда я могу дать волю этой одержимости, — это когда мы трахаемся, и это все равно, что выпускать сжатый воздух из клапана. Еще четыре часа. Еще четыре.

— Я подумала, не могли бы мы сегодня поговорить о чем-нибудь другом, — говорит Джоли. И теперь я жалею, что не установил камеру, потому что знаю, что она собирает волосы в хвост. Мне нравится, когда она так делает. Это напоминает мне о том дне, когда мы встретились.

— Конечно, — спокойно говорит Эльмира. — Это твое время.

Джоли выдыхает.

— Это насчет Кристофера.

Моя рука крепче сжимает кружку с кофе, мой пульс начинает ускоряться. Она не может быть недовольна мной так скоро, не так ли? Что я сделал не так?

Я все исправлю.

Я буду прислушиваться к каждому слову и исправлюсь, чтобы лучше подходить ей.

— Хорошо, — подсказывает терапевт. — Что насчет него?

Джоли тихо смеется.

— Это немного неловко.

— Здесь нет никакого осуждения. Только правду.

Моя жена еще мгновение молчит.

— В первую ночь, когда мы с Кристофером были… близки… он назвал себя «папочкой». Один раз. Он не делал этого с той ночи. И, эм, мне это понравилось. Сильно. Я не знаю, как сказать ему, что мне это понравилось и что я хочу большего.

Большего.

Большего.

Это слово вертится у меня в голове. Я не давал ей достаточно?

Неприемлемо.

— Что ты подразумеваешь под «больше»? — спрашивает Эльмира, и в ее тоне нет и намека на осуждение.

Я наклоняюсь вперед в своем кресле.

— Я… мой муж — первый мужчина, с которым я переспала, так что секс для меня в новинку. И все же я не наивна. Я знаю, что наша сексуальная жизнь… — она издает дрожащий звук. — Невероятна. Но с тех пор,