Военным прокурорам и председателям трибуналов предписывалось принять «решительные меры к оказанию командованию и политорганам реальной помощи к выполнению задач, поставленных в приказе народного комиссара обороны».

Приказ НКО СССР № 227 зачитывался во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах. С его содержанием в Красной Армии были знакомы без преувеличения все, и никто не мог сослаться на собственное неведение.

Об этом позаботились в первую очередь политические органы. Уже на следующий день начальник ГлавПУ Красной Армии генерал-лейтенант АС. Щербаков обязал начальников политуправлений фронтов, военных округов, начальников политотделов армий лично проследить за тем, чтобы приказ наркома был немедленно зачитан и разъяснен всему личному составу. «Не должно быть ни одного военнослужащего, который не знал бы приказа товарища Сталина», — подчеркивалось в директиве начальника Главного политуправления. Все политорганы должны были дважды в день информировать ГлавПУ не только о ходе разъяснения приказа, но и о его выполнении.

Практические действия, предпринимаемые на местах, отслеживались Москвой пунктуально. 15 августа АС. Щербаков направил военным советам и начальникам политуправлений фронтов, округов, армий новую директиву, в которой вскрыл непонимание некоторыми из них политического значения приказа № 227. Он особо обратил внимание подчиненных на то, что «приказ товарища Сталина является основным военно-политическим документом, определяющим боевые задачи всей Красной Армии и содержание партийно-политической работы на ближайший период войны».

Начальник ГлавПУ потребовал не ограничиваться формальным ознакомлением личного состава с содержанием приказа, а увязывать эту работу с воспитанием у людей стойкости и упорства в бою, с борьбой против «элементов, сопротивляющихся наведению порядка и дисциплины в армии», с организацией штрафных частей и заградительных отрядов. Члены военных советов и руководители политуправлений обязывались лично заниматься организаторской работой и подбором подходящих кадров, не передоверяя эту работу подчиненным. О выполнении приказа № 227 все политорганы по-прежнему должны были ежедневно доносить в Москву. Пропагандистская машина работала, таким образом, без устали.

В первую очередь сталинский приказ проводился в жизнь, конечно, на южном фланге советско-германского фронта. «В настоящий момент [наша] главная задача — приостановить наступление противника на Туапсе и Новороссийск... — писал в начале августа 1942 г. Верховному Главнокомандующему член Политбюро ЦК ВКП(б), член военного совета Северо-Кавказского фронта Л.М. Каганович. — Одновременно принимаем, на основе приказа 227, меры по полному оздоровлению тыла, к настоящему [моменту] заградотряды созданы в большинстве дивизий, создано штрафных рот, разослали специальных работников, в том числе и судебно-прокурорских, для задержки неорганизованно двигающихся частей и одиночек».

Косвенное представление о появлении приказа советские люди впервые получили из печати в начале августа. «Ожесточенные сражения, происходящие сейчас юго-западнее Клетской, носят весьма подвижный характер, — писала "Красная звезда". — С обеих сторон принимает участие в боях большое количество танков, авиации, артиллерии и пехоты. Схватки распространились на десятки километров. Обходы, удары во фланги, встречные столкновения танковых и других колонн являются основными видами боевой деятельности войск. Враг делает невероятные усилия, чтобы овладеть излучиной Дона, но наталкивается на решительное сопротивление бойцов Красной Армии. «Ни шагу назад! — таков всюду должен быть девиз наших воинов! Еще крепче, организованнее и стремительнее удары по врагу!». Понятно, что суть вопроса полностью была ясна только тем, кто имел к появлению этой газетной статьи непосредственное отношение.

Приказ № 227 хотя и не был секретным, а содержал лишь гриф «Без публикации», стал известен широкому читателю только в 1988 г., когда был напечатан в «Военно-историческом журнале»[6]. Отнесем это к парадоксам советской пропаганды[7]. Но фронтовики в любом случае знали его отлично на протяжении всей войны.

Ветеран Великой Отечественной войны И.Ф. Чернявский вспоминает, что когда в мае 1944 г. он в составе пополнения прибыл в 4-й артиллерийский корпус прорыва Резерва Верховного Главнокомандования (полевой лагерь Белые Берега Брянской области), приказ № 227 вновь прибывшим уже не зачитывался. Но молодым солдатам он стал известен из рассказов бывалых солдат и офицеров, фронтовиков-сталинградцев.

Относительно повода, вызвавшего введение штрафбатов, бытует легенда, неоднократно воспроизведенная в прессе. Якобы некий летчик убил жену и ее любовника и, будучи приговоренным к расстрелу, обратился к И.В. Сталину с просьбой дать возможность умереть в бою. Вождь принял решение помиловать его, направив в особую часть, каковой и стал вновь созданный штрафбат.

Похожая история с неким офицером, но с иной концовкой, действительно имела место. О ней своим иностранным гостям рассказал сам Сталин в апреле 1945 г., на ужине, устроенном после заключения советско-югославского договора о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве. В ответ на упреки члена югославской делегации М. Джиласа в том, что военнослужащие Красной Армии на освобождаемых территориях Европы ведут себя неподобающим образом, советский вождь поведал историю о майоре-летчике, который «пошалил с женщиной», а когда за нее вступился «рыцарь-инженер», застрелил соперника. Воспользовавшись правом, предоставленным на время войны ему как Верховному Главнокомандующему, Сталин освободил майора и отправил его на фронт. «Сейчас он один из героев, — сказал хозяин застолья и добавил: — Воина надо понимать. И Красная Армия не идеальна. Важно, чтобы она била немцев — а она их бьет хорошо, — все остальное второстепенно».

То, что эта история вряд ли дала жизнь штрафбатам, подтверждает контекст разговора Сталина с Джиласом. Речь шла именно о событиях не ранее лета 1944 г., когда Красная Армия уже пересекла госграницу и вступила на территорию Восточной Европы. Сталин прямо призывал понять психологию людей, прошедших с боями тысячи километров и ставших свидетелями гигантских опустошений своей земли и гибели родных и товарищей. Штрафбаты же существовали с лета 1942 г. Да и ревнивых майоров на все штрафбаты не хватило бы.

Принимая решение о введении штрафных частей[8], Верховное Главнокомандование опиралось на опыт прошлого. Создание таких частей в Красной Армии не было чем-то уникальным. Впервые они появились еще в годы Гражданской войны по приказу Реввоенсовета Республики от 3 июня 1919 г. Большевистские руководители, хорошо знавшие массовую психологию, отдавали себе полный отчет в том, что человека способны заставить идти иод вражеский огонь, на смерть не только «пряники» — пламенные призывы, награды или перспектива карьерного роста, но и «кнут». Были востребованы крайние, крутые меры, сопоставимые с той опасностью, которой человек подвергался на поле боя.