— Я сошла с ума от воды? Что со мной? Почему?..

Эмилия медлит — не иначе как майстер Норманн хорошо учил и ее, — а потом склоняет голову, и пузырек с ее словами получается маленьким-маленьким.

— Это из-за меня, — говорит Эмилия.

Агата не понимает.

— Если ты утонул, ты не можешь без воды. Мы как медузы, видишь? — говорит Эмилия и вытягивает перед собой бледные прозрачные руки. — Мы высыхаем на воздухе.

У Агаты перехватывает горло.

— Я утонула? — спрашивает она с трудом.

Эмилия смотрит на Агату странно — с завистью и, кажется, немножко со злостью.

— Нет, — говорит она. — Нет, ты дышишь. Он тебя пожалел. Ты еще маленькая, они любят маленьких, любят детей. Я была слишком большая, они ненавидят взрослых людей, ненавидят таких, как я, они дали мне утонуть.

Агата помнит кровь Риммера, алыми завитками распускающуюся в воде.

— Почему ненавидят? — спрашивает Агата.

— Не знаю, — быстро говорит Эмилия. — Совсем не знаю.

«Если человек слишком быстро дает слишком точные ответы — возможно, он васобманывает», — говорил майстер Норманн, и поэтому Агата всегда медлит, когда мистресс Джула спрашивает, где Торсон и Мелисса, когда те уходят прятаться вдвоем на большой подоконник Молитвенной залы. «Ладно же», — думает Агата и раздраженно спрашивает:

— А ты? Чего ты ко мне пристала вообще?

— Там моя сестра, — говорит Эмилия. — Я видела ее, она приходила к воде, ей плохо, она одна.

Агата решает было, что Эмилия снова врет, потому что Агата не слышала ни про какую сестру, а уж в колледжии все всё про всех знают, но буквы в пузырьках дрожат, а Эмилия сцепляет руки и старается, чтобы они не дрожали тоже, и Агата ей верит.

— Она была старше, да? Она закончила колледжию? — спрашивает Агата.

— Да, — говорит Эмилия, — да. Она подмастерье ювелира и сердце своей команды, я ее видела, она приходила к воде, ей плохо, она совсем одна, она хочет умереть, пожалуйста, пожалей ее и ее команду, подумай, каково им будет, мне надо поговорить с ней, мне надо сказать ей, чтобы она не делала, как я.

Агате жалко Эмилию и даже ее незнакомую сестру, но все равно она в бешенстве: почему она, Агата, чуть не умерла из-за чьей-то дурацкой сестры?

— А я тут при чем? — спрашивает Агата. Буквы получаются острые и некрасивые, но Агата об этом не жалеет.

— Мы не можем подняться одни, — говорит Эмилия. — Мы не можем подняться одни, только с человеком. Ну прости, давай, пожалуйста, пойдем наверх, ты скажешь моей сестре, что не надо делать, как я, ну пожалуйста.

— Я пойду без тебя, — говорит Агата. — Я найду твою сестру и все ей скажу, обещаю.

— Не получится, — говорит Эмилия, — ничего у тебя не получится.

Агата умеет быть очень убедительной — спросите трусишку Мелиссу, которую Агата подбивала бог весть на что, даже на игру в «Куда пошел?» ночью, в пустых коридорах колледжии, после отбоя, — как Эмилия смеет в ней сомневаться?

— Ты вернешься вся радужная, — говорит Эмилия, — и пойдешь к моей сестре, будешь ломиться в Дом Ювелиров, и тебя прогонят, а ты будешь стоять под окнами и кричать, чтобы позвали мою сестру, которая знать тебя не знает, и все скажут: «Еще одна несчастная девочка упала в воду и сошла с ума!»

Агата не знает, что ответить, и ей становится страшно.

— А кроме того, — уверенно говорит Эмилия, — если не я, то другой. Думаешь, тебя так легко отпустят, дурочка ты маленькая? Нас тут много, и никто не может вернуться назад без одного из вас. Мы ищем вас и ждем — тех, кто падает в воду, — и обхватываем руками, и поднимаемся с вами наверх; тут есть Намарра, которая утонула во время ловли угрей и вечно плачет по своему сыну, мечтает подарить ему водного слоника; а еще есть мерзкий безносый Болтон, ему должен денег кто-то наверху, и он заставит тебя идти требовать денег. Ты будешь вся радужная, будешь требовать денег с незнакомого человека, и все время будешь хотеть пить, пить, пить, а потом, когда тебя прогонят отовсюду, как сумасшедшую, ты бросишься в воду и тоже будешь ходить с утра до ночи, искать, с кем подняться наружу. Только ты-то не будешь, ты можешьдышать в воде — ну пожалуйста, давай поднимемся к моей сестре, у меня есть план, мы подождем ее у воды, а когда она наклонится и увидит свое отражение, ты встанешь сзади и она увидит меня у тебя за спиной, понимаешь? Ну пожалуйста, — говорит Эмилия, — ну пожалуйста, а потом, когда ты вернешься сюда, я буду твоей подругой, я большени о чем тебя не попрошу, я покажу тебе здесь все, тут такие чудеса, ты себе не представляешь, я все тебе покажу, ну пожалуйста!

«Фигушки, — думает Агата, — фигушки, фигушки, фигушки», — у нее уже есть свой план, но рассказывать про него Эмилии она не собирается. Вместо этого она спрашивает:

— А как же дуче? Дуче возвращаютсяне радужными и могут дышать под водой, и габо их не убивают. Почему?

Эмилия медлит, ей явно не очень хочется отвечать, и Агата настораживается.

— Если габион касается кожи, ты можешь дышать водой, — говорит Эмилия. — Плохо, слишком быстро, но можешь. И возвращаешься без радужности. Просто габион должен касаться кожи — и все.

Касаться кожи! Дура, дура, дуреха — Агата простить себе не может, что сунула габион в карман! Нужно было спрятать его внутрь гольфа — ах, какая же ты дурочка, Агата. «Почему дурочка?» — возмущается Агата и велит своему внутреннему голосу замолчать. Она же не знала, ей бы сейчас спокойно подумать обо всем, голова гудит от мыслей — там что-то и про дуче, и про Риммера, и про охотников за икрой, что-то огромное и тревожное, Агата вот-вот поймет, хотя ей совсем-совсемне хочется понимать. «Остановись, — говорит себе Агата. — Остановись. Ты теперь можешь попасть домой, понимаешь?»

— Прости меня, но я пошла, — говорит Агата — и в ту же секунду чувствует, как тоненькие руки обвивают ее, вцепляются изо всех сил. Холодок идет у Агаты по спине — это Эмилия прижимается к ней всем телом; Агата пинается и дергается, Агата кричит: — Пусти меня, дура! — и огромные пузыри с огромными буквами лопаются у нее над головой, но Эмилии все нипочем, пятки Агаты проходят сквозь ее полупрозрачное тело, Агата выдыхается и прислоняется к большому, мягкому синему кораллу. Медленно-медленно Эмилия отпускает ее.

— Ты увидишь: не я, так другие, — печально говорит Эмилия и показывает куда-то вниз.

Агата видит много-много зеленоватых медуз в глубине воды; странных медуз с глазами, носами, ртами… Лица! В ужасе Агата понимает, что оттуда, снизу, на нее смотрят полупрозрачные люди: мужчины и женщины, старые и молодые, некоторые даже старше, чем пожилой майстер Саломон, а некоторые, кажется, даже моложе Эмилии. Агата в ужасе хватается за коралл. Нет, нет, она умная девочка, Агата; мистресс Джула, конечно, ничего не говорит, но сама Агата думает, что когда-нибудь станет «кладом идей» своей команды — ну, разве что придется разделить это звание с противным Бертом и занудливой, но доброй Ульрикой. «Тянуть время, вот что», — решает Агата и говорит: