Шел уже третий час так называемого чаепития, хотя чай употреблял только старлей, а обе его собеседницы предпочитали сигареты. После недолгого молчания, связанного с некоторыми разногласиями в оценке творчества Лины Кавальери, о которой Бухин имел весьма смутное представление, разговор снова повернул в нужное ему русло — к личности покойной певицы и отношениям в труппе. Кто, когда, с кем, как… Он был более чем уверен, что смерть оперной дивы напрямую связана с кем-то из труппы, скорее всего, с ее любовником — Савицким.

— И что же, — спросил он, — после своего прихода в театр она сразу получила первые роли?

— Партии, — поправила его завтруппой. — Ведущие партии.

— Конечно нет. — Тамара Павловна придвинула поближе к Саше вазочку с печеньем. Этим жестом она, наверное, хотела сказать, что они здесь просто пьют чай и мило беседуют, но уж никак не сплетничают или — упаси боже! — не доносят. — Сначала она стажировалась…

— Да, и очень удачно. Так удачно, что сразу залезла к Андрею Всеволодовичу в постель, — проскрипела завтруппой. — Естественно, это очень помогло… развитию ее голоса! И сценического дарования, разумеется. А уж после этого началось и самое интересное. Лариса болела, и Оксана подменила ее раз, потом другой, и — вуаля! — Андрей сделал ее примой! А ведь кроме нее в труппе на тот момент было еще два великолепных сопрано. Как раз возобновили «Травиату» — в новом составе, и специально для Кулиш. И это притом, что «Травиату» Кулиш не вытягивает. В речитативе перед арией делает такой незаметный переход — и поет на полтона ниже! Каково?! Вы думаете, что в зале сидят одни профаны? Пенсионеры? Люди, которым все равно? Это просто позор! Даже мне, которая не должна вмешиваться в музыкальную часть, было стыдно. А Савицкий совсем потерял голову от этой девчонки и шел у нее на поводу! Он во всеуслышание заявил, что Рената Тибальди[3]тоже так пела, он поговорил с дирижером, и тот Кулиш разрешает. Разрешает! Я представляю, чего ему это стоило! Цирковые номера просто!

Саша Бухин согласно кивал, не понимая и половины сказанного. Впрочем, самое главное он все же улавливал.

— А скажите, Елена Николаевна, вы во вторник Кулиш в театре видели?

— Конечно. — Завтруппой удивленно взглянула на него. — У нее во вторник был день рождения, и мы все ее видели. После репетиции мы собрались, накрыли стол…

— А что ели? Грибы, например, на столе были?

— Грибы… да, грибы были. Мы с Томой любим грибы. Тома сама собирает.

— Да, я принесла две баночки грибов, — волнуясь, сказала концертмейстер, — а что?

— Согласно заключению экспертизы, Оксана Кулиш умерла от пищевого отравления.

— Только не грибы, — убежденно заявила концертмейстер. — Грибы ели я, Лёля, Лариса… да все ели!

— А что еще было на столе?

— Куры гриль, колбаса, огурчики-помидорчики… сыр… хлеб. Ну и сладкое. Лариса заказала шикарный торт.

— А почему жена Савицкого заказала торт для его любовницы? — спросил озадаченный Бухин.

— Лара всегда заказывает торты на все праздники. У нее поклонница работает в кондитерском цехе.

— А торт какой? Не с белковым кремом?

— Нет. Оксана любит марципановый, и Ларочка именно его и заказала. Такой, знаете, огромный роскошный торт.

— А кто его резал?

— А никто не резал. Он был такой… каждый кусочек отдельно, в своей салфеточке. Все кусочки треугольные, а посередине один круглый. А на нем…

В дверь постучали.

— Тамара Павловна, а я вас ищу… — Вошедшая было девушка осеклась, увидев в кабинете целую компанию.

— Анечка, вы что-то хотели?

— Да, я с вами занималась и, кажется, оставила в кабинете партитуру. А он закрыт. А партитура библиотечная. — Пришедшая стушевалась. — Я думала… я позже зайду, простите. — И она тихонько прикрыла за собой дверь.

— Вот это настоящий талант! — воскликнула концертмейстер. — Голос совершенно потрясающий. Потрясающий! Поверьте мне! Я уж в этом разбираюсь. Ну и что? Дали ей здесь что-нибудь спеть? Когда мы с ней готовили Виолетту в «Травиате»[4], я просто была на седьмом небе. Такое наслаждение было с ней работать! Голос… такой изумительный голос рождается раз в сто лет, поверьте! А какие возможности! Кажется, что верхнего предела для нее вообще не существует! И эта роль просто была создана для нее. Виолетта — эфирное создание, больная чахоткой…

Искавшая потерянную партитуру симпатичная блондинка явно не была больна чахоткой, но эпитет «эфирное создание» к ней подходил чрезвычайно.

— Лара тоже прекрасно пела Виолетту, прекрасно… Я помню, сколько я получала удовольствия от работы с ней! Я ведь была ее концертмейстером. С Ларисой вообще работать очень приятно. Но одно дело — пропевать партию в классе у рояля, и совсем другое — на сцене. Нужно уметь двигаться. Я не режиссер, но я, например, прекрасно вижу, кто умеет двигаться, а кто нет. Да и вообще, движение в опере многие почему-то считают второстепенным, а это в корне неправильно! Я никак не могу согласиться с этим ошибочным мнением, никак! Ну, кроме всего прочего, Лариса всегда была малосценична, и у нее лишний вес, а в последнее время она уж слишком…

— Кроме всего прочего, Тома, ты ее почему-то недолюбливаешь, — перебила подругу Елена Николаевна. — А она ведь больной человек… Кроме того, голос у нее все-таки мирового масштаба, и ей необязательно скакать козлом на потеху залу!

— Лёля, я с тобой в этом вопросе просто категорически не согласна! Это абсолютно неверно! Почему в опере в большинстве своем никто не считает нужным играть? Это ведь прежде всего драматический спектакль. Ну, даже если и комический… тогда тем более нужно двигаться! А очень многие этого не понимают! Станут столбом и голосят. Однако опера — это не концерт. Да, конечно, я знаю, они не совсем виноваты — виновата система обучения. Балетным проще. У них все по-другому. У них пластика — это непосредственно язык. А консерватория этому не учит. Да… Актерское мастерство либо дано от природы, либо нет… А чтобы и голос, и драматический талант вместе…

— Я как-то в молодости, — задумчиво произнесла «черепаха», — видела «Фиделио»[5]в постановке Покровского[6]и запомнила на всю жизнь. Какая у него была Леонора! Юная, быстрая, неожиданная, летящая!..