С третьей волной из пещерной темноты вынырнула фигура человека двухметрового роста. Человек передвигался на негнущихся ногах меж рельсами. В полусогнутой руке он держал керосиновую лампу. Лампа конечно же не горела, но сам этот предмет в руке путевого обходчика завораживал, будто зеркальный шарик в руках гипнотизера. Черный человек поражал не только своим появлением из ночного туннеля и невообразимой походкой. Он на первый взгляд казался обыкновенным служащим метрополитена в форме, но жуткий могильный холод, сопровождающий пришельца, испугал бы любого неустрашимого супергероя. Худое лицо его в нескольких местах было испачкано сажей. Хотя чего в туннеле не бывает?

Когда путевой обходчик проходил мимо дежурной, примостившейся на краю лавочки, из ее горла вырвался сдавленный крик. Вернее, женщина хотела было закричать, но, кроме хрипа, у нее ничего не получилось. Тем не менее путевой обходчик остановился, посмотрел на дежурную и что-то тихо произнес. Дежурная сразу же замолчала и, неподвижно застыв, свалилась с лавки на пол. По всей станции метро пронесся глухой стук, будто не эта живая женщина упала на пол, а ее гипсовая или мраморная статуя.

Долговязый обходчик направился дальше. Чем ближе он подходил к сбившимся в кучку «испуганным овцам», тем сильнее те прижимались друг к другу, чувствуя, что рядом с обходчиком шествует сама госпожа Смерть. Об этом им говорило не только внутреннее человеческое чутье, но и все тот же усиливающийся холод. Казалось, если долговязый задержится на станции, то все живое обязательно обледенеет, а люди попадают на пол с таким же деревянным стуком, как дежурная метрополитена.

Давид решился посмотреть в лицо путевому обходчику. Сначала ничего, кроме пятен сажи, на изможденном худом лице он не увидел. Но заглянув ему в глаза, парень понял, что перед ним настоящий призрак! На черепе, обтянутом кожей, на месте глаз оказались вовсе не бездонные провалы, с какими художники любят изображать мертвых. Глаза долговязого призрака были настоящими, живыми и горящими! Горящими таким неземным огнем, что каждый, взглянув в них, мог в мгновение ока лишиться разума.

Путевой обходчик остановился во второй раз. До него по прямой оставалось не больше пяти метров, но все сбившиеся в кучу пассажиры опустили головы, а знакомая незнакомка даже пыталась спрятать изящную головку на груди у своего обретенного защитника. Шляпку она давно уже потеряла, и иссиня-черные волосы ее чем-то напоминали цвет пещерной темноты, вырвавшейся из туннеля. Но о какой шляпке можно думать, когда рядом разгуливает отбирающая жизнь персона, встречи с которой так нежелательны для человека?

Давид снова посмотрел в глаза незнакомцу и заметил кривую усмешку, пробежавшую тенью по тонкому провалу рта.

– Ты не боишься смотреть на меня, и это хорошо! – голос путевого обходчика раздался в ушах Давида, хотя само привидение на этот раз никаких слов не произнесло.

– Почему? – осмелился спросить Давид.

– Потому что тебе не раз еще придется заглянуть в глаза смерти. Если ты не испугался сейчас, то, возможно, не испугаешься и в грядущем.

– А нельзя ли без этого? – отважился на второй вопрос собеседник привидения.

– Не играй со смертью, она этого не любит, – ответил путевой обходчик. – Но помни, только любовь сможет указать тебе дорогу к решению проблемы… – сказав это, долговязый двинулся дальше.

Скоро темнота и холод уплыли в другой конец туннеля, заодно унося с собой страхи, дрожь, слезы и прочие атрибуты мистического явления.

Первым делом Давид попытался заглянуть в лицо спрятавшейся у него на груди трепещущей птичке:

– Ты еще боишься? Успокойся. Все прошло, все кончилось.

– А что это было? – девушка подняла на своего защитника полные слез глаза. – Ты знаешь?

Давид увидел в ее глазах свое отражение и по спине парня пробежали холодные мурашки:

– Это ж надо!

– Что надо? – не поняла девушка.

– Да так, ничего, – отмахнулся он. – Просто показалось.

– Наверное, вы взглянули в глаза призраку и ничего не увидели, кроме пламени онгона[15], – предположила девушка. – А когда посмотрели в глаза мне, то там, вероятно, светилась какая-то жизнь?

– Это ж надо! – как заведенный повторил Давид. – Лучше скажи, мы опять на «вы»?

– Да нет вроде бы, – пожала девушка плечами. – Только…

– Все-таки «да» или «нет», или «вроде бы»? – не отставал Давид.

– Да ну тебя! – рассмеялась девушка.

– Вот это уже хорошо, – отметил парень. – Возвращаемся к жизни.

Тут от лавочки, с которой свалилась на пол дежурная, раздался мужской голос:

– Эй, подойдите кто-нибудь сюда! Женщине надо помочь!

Компанию еще не успевших разбрестись пассажиров звал военный. Видимо, он первый решил посмотреть, что случилось с работницей метрополитена. Женщина не приходила в сознание. Требовалась чья-то помощь.

Давид и трое молодых людей поспешили на зов. Все вместе они сумели-таки поднять пострадавшую и положить на лавочку. Только живой ее назвать уже было нельзя. Пульс на руке не прощупывался: рука и все тело женщины было будто отлито из гипса, она походила на статую из музея восковых фигур.

– Путевой обходчик свое дело знает, – послышался скрипучий старческий голос.

Мужчины оглянулись. Пока они укладывали окаменевшее тело женщины на лавку, к ним успела подойти старушка. Она с любопытством рассматривала не подававшую признаков жизни дежурную метрополитена.

– Что вы имеете в виду? – спросил ее офицер.

– Что имею, то и говорю, – отрезала старушенция. – В тридцатых годах прошлого столетия строительство метро в Москве шло полным ходом. Так вот, машинист одного из поездов пожертвовал собственной жизнью ради спасения всего состава и бывших в нем пассажиров. А дежурная по станции заявила, что крушение поезда произошло по вине этого машиниста, дескать, что с мертвого взять – ему уже все равно. Только не учла она установок советского правительства. Чиновники ухватились за бабье обвинение и не выделили семье машиниста полагающуюся в таких случаях пенсию. В результате мать и трое детей машиниста умерли голодной смертью, а самый младший затерялся в детских домах Страны Советов. Тогда шуму много было, да что толку? Умерших уже не вернешь… Вот и мотается душа машиниста по ночным станциям метро. А когда увидит кого-нибудь в форме работника метрополитена, то в камень его превращает…

– Вы с ума сошли! – возмутился офицер. – Такого просто не может быть!

– Эх-хо, – вздохнула старушка. – У вас, верных ленинцев, на все один ответ. Хотя это «не может быть» происходит каждый день.

– А ведь бабушка права, – негромко произнесла новая подружка Давида. – Я сама видела привидение в метро. Причем среди бела дня!