С этого дня Ранийя стала встречаться с Хасаном каждый вечер; уединившись с ним в спальне своего дома, она наставляла юношу в искусстве любви. Справедливо говорят, будто женщина – самое удивительное творение Аллаха. Именно Ранийя научила Хасана тому, что подаренное другому удовольствие непременно вернется к тебе сторицей. И каждый раз, когда ей доводилось напомнить об этом юноше, она улыбалась тайком, ибо ей было доподлинно известно, сколь верны эти слова. Вот как получилось, что очень скоро Хасан сделался весьма искушенным и опытным любовником, и Ранийя наслаждалась его ласками даже еще больше, чем в бытность свою юной девушкой.

Но вот прошел месяц, и Ранийя объявила Хасану о своем скором отъезде. Юноша не стал расспрашивать, куда и зачем она едет, он спросил только, увидятся ли они еще когда-нибудь, и Ранийя ответила твердым «нет», хотя ей очень хотелось сказать «да». Потом она продала хозяину дома всю обстановку и вернулась через Врата лет в то время, из которого явилась.

И когда Хасан аль-Хуббаль возвратился из путешествия в Дамаск, Ранийя уже была дома и ждала его. Она радовалась возвращению мужа, но ей и в голову не пришло поделиться с ним своей тайной.

* * *

Башарат закончил свой рассказ, но я сидел, погруженный в глубокое раздумье, до тех пор, пока он не сказал:

– Я вижу, господин мой, эта история заинтересовала тебя больше, чем другие.

– Ты совершенно прав, ученый человек, – ответил я. – Теперь я понимаю, что, хотя прошлое действительно неизменно, каждый, кто побывает в нем, может столкнуться с большими неожиданностями.

– Совершенно верно, – промолвил Башарат. – И теперь, мой господин, тебе наверняка понятно, почему я утверждаю, будто прошлое и будущее ничем не отличаются друг от друга. Ни то ни другое человек не в силах изменить, зато он может лучше узнать то, что с ним было и что будет.

– Да, теперь я понимаю… Ты открыл мне глаза, и я тоже решил воспользоваться Вратами лет. Назови мне твою цену, о мудрец.

Но Башарат махнул рукой.

– Я не беру денег с тех, кто хочет пройти сквозь Врата. Этих людей посылает мне сам Аллах, а я рад служить его орудием.

Будь на месте Башарата кто-то другой, я бы решил, что эти слова – просто уловка, с целью вытянуть из меня как можно больше денег, однако после всего, что услышал, я не сомневался: ученый – человек искренний.

– Твоя щедрость столь же безгранична, сколь и твоя ученость, о мудрец, – сказал я и поклонился ему. – И если есть такая услуга, которую способен оказать тебе простой торговец тканями, достаточно обратиться ко мне.

– Благодарю тебя, господин, – ответил мне Башарат и, в свою очередь, поклонился. – А теперь давай поговорим о твоем путешествии. Мне нужно кое-что с тобой обсудить, прежде чем ты отправишься на двадцать лет в будущее.

– Прости, ученый человек, – возразил я, – но я вовсе не хочу путешествовать в будущее. – Я бы хотел воспользоваться Вратами, чтобы побывать в собственной юности.

– Увы, мой господин, это невозможно. Эти Врата не доставят тебя в дни твоей молодости, ибо сегодня исполняется ровно неделя с тех пор, как я их построил. Иными словами, двадцать лет назад в Багдаде еще не было Врат, через которые ты смог бы выйти.

Мое разочарование было столь глубоко, что я на мгновение утратил власть над собой и спросил тоном капризного ребенка:

– Но куда же, в таком случае, приведут эти Врата, если войти в них справа?

И, сказав так, я обошел Врата с той стороны, которая вела в прошлое. Башарат, немного помедлив, встал рядом со мной. Комната, которую я наблюдал сквозь кольцо из таинственного металла, на первый взгляд ничем не отличалась от той, что я видел, отводя взгляд немного в сторону, однако, когда Башарат поднял руку, чтобы просунуть ее сквозь Врата, его пальцы словно наткнулись на какое-то невидимое препятствие. Приглядевшись повнимательнее, я заметил: огонек лампы в комнате за кольцом не колышется и не мигает. Он был совершенно неподвижен, словно какое-то волшебство поместило его внутри глыбы чистейшего янтаря!

– Сейчас, когда ты глядишь сквозь Врата, – сказал Башарат, внимательно за мной наблюдавший, – ты видишь комнату, какой она была неделю назад, но войти в нее нельзя. Только через двадцать лет люди смогут входить во Врата с этой стороны, чтобы побывать во времени, которое мы зовем нашим настоящим. Или, – добавил он и подвел меня к другой стороне Врат, – мы сами можем войти в них отсюда, чтобы навестить этих людей в будущем, но, боюсь, в собственной юности ты побывать не сможешь.

– А как насчет Врат, что находятся в Каире? – спросил я, и Башарат кивнул:

– Да, те Врата еще существуют и до сих пор находятся в лавке, которая принадлежит теперь моему сыну.

– Значит, чтобы вернуться на двадцать лет в прошлое, мне достаточно только поехать в Каир и воспользоваться тамошними Вратами. А когда я окажусь в прошлом, то смогу вернуться из Каира в Багдад с попутным караваном, как сделал бы это в настоящем! – воскликнул я.

– Да, мой господин, ты можешь совершить такое путешествие, если пожелаешь, – кивнул Башарат, пристально глядя на меня.

– Весьма желаю! – вскричал я. – Расскажи же мне, о мудрец, как отыскать в Каире лавку твоего сына?!

– Расскажу, – ответствовал ученый муж, – но сперва, как я уже говорил, мы должны кое-что обсудить. Я не спрашиваю, с каким намерением ты отправляешься в собственное прошлое; ты сам мне расскажешь, если захочешь. Но я должен еще раз напомнить тебе, мой господин: прошлое изменить нельзя. Свершившееся навсегда останется свершившимся.

– Я знаю, – сказал я.

– И ты не сможешь избежать несчастий и бед, пережить которые тебе суждено свыше. Ты должен с покорностью принимать все, что посылает тебе Аллах.

– Об этом я напоминаю себе каждый день во время намаза.

– Тогда я буду считать для себя великой честью помочь тебе, чем только смогу, – заключил Башарат.

Сказав так, он достал откуда-то лист тонкого пергамента, чернильницу и тростниковое перо-калям и принялся что-то писать.

– Это письмо поможет тебе в твоем путешествии, – промолвил он наконец и, сложив пергамент, накапал на него расплавленного воска и запечатал собственным перстнем. – Когда прибудешь в Каир, отдай это письмо моему сыну, и он позволит тебе пройти сквозь старые Врата.

Каждый торговец, если только он хочет чего-то добиться, должен уметь говорить красноречиво, однако, выражая Башарату свою признательность, я превзошел самого себя, а главное – каждое сказанное мною слово шло от чистого сердца. Ученый, в свою очередь, поблагодарил меня за теплые слова и подробно рассказал, как найти в Каире лавку его сына. Я уже собирался отправиться домой, чтобы начать готовиться к долгому путешествию, когда у меня в мозгу молнией сверкнула еще одна мысль.

– Если эти Врата открывают проход в будущее, – сказал я, – значит, ты можешь быть уверен, что и они, и эта твоя лавка-лаборатория простоят еще два десятилетия.