лайки.… Ответив на парочку, уже хотела отложить телефон, но только сейчас заметила пропущенный. Бабуля… Новый звонок раздался, прежде чем я успела набрать. Озадаченно приняла вызов.

— Внуця, — узнала я деда голос, — ты шо спишь?! Просыпайся! А мы тута в гости приехали! Встречай! — затараторил.

Г-гостей?! Елки-метелки!

Послышалась возня, затем недовольные возгласы.

— Внуця, нас тута это прекрасная мадмуазель не пускает. В какую квартиру спрашивает. Дамочка, не хмурьтесь! Вам не идет. Какие наши годы! Вот, у меня наливочка…

— Ах ты, охальник старый! — услышала голос бабули. — Я те щас как дам наливочку! А вы чего милейшая глазками хлопаете? Не видно, женатый он! Женатый! Ишь ты ни совести, ни стыда! А ведь не первый десяток уже… А все туда же…

Господи.… Как в гости?! Как встречать?

— А не надо тут мои десятки считать! Сдался мне твой дед. У меня может свой есть!

А это, кажется, консьержка… Они же сейчас полдома на уши поднимут!

Так и есть, по звукам поняла, что родня настойчиво рвалась ко мне в квартиру. Их не смущало, что само нахождение квартиры они не знали. Вот дайте им пройти и все тут!

— Синицын! — заверещала подскакивая. — Ко мне тут… — и резко замолчала, вспомнив, что за басни вчера пела, — тетка приехала!

— Что? Какая тетка?

— Внуця, так какая квартира-то? — в трубке спросил дед.

— Четырнадцатая.

— Вот, четырнадцатая говорит.

— Ааа, так это ваша-то вертихвостка вчера заехала?! Ну, оно-то и понятно, откуда ноги растут.

Что? Вертихвостка?! Ну, я этой кикиморе старой…

— Нет, ну ты слышал, Коль! А еще в городе живет! Приличная вроде, тьфу ты!

— Синицын! Прячься! — выпалила, хватая его за руку.

Не дай бог, дед увидит! Они ж не поймут!

— Фролова, что опять ты придумала? — уперся он ногами в пол.

— Потом. Все потом… Тетка у меня, кхм, старая, злая гиена! Увидит — живого места не оставит! — я настойчиво потащила его к двери, но разве я хрупкая маленькая девушка могла справиться этим лбом?! — А может и жениться заставит! Она у меня знаешь какая.… Все мне мужа ищет! Сбагрить хочет!

Не то ли у меня сверх сила появилась, не то ли слова о женитьбе так отрезвляюще подействовали, но Синицын вдруг подался. Не шел сам, но тащить его было легче. На ходу накинула на него первое попавшееся, открыла дверь, как…

— Внуця!

Все кирдык! Аут! Гитлер-капут!

Я спиной чувствовала, как Синицын напрягся.

— Де-да, — промычала.

— Улька, ути моя хорошая! — бабуля сгребла меня в охапку, потрепала по щекам, пригладила волосы, и только потом заметила незнакомца за моей спиной. Изумилась, застыв с открытым ртом, дед кашлянул, а Синицын запыхтел, сверля мой затылок своим убийственным взглядом.

— Улечка, а это кто?

— Бабуль, это сосед. За солью зашел! А соли у меня ж нет, вот и уходит уже! — сочинила на ходу.

Повернулась, постаралась не обращать на покрасневшее лицо своего сожителя и шире открыла дверь. Мол, давай парень, погостил пора и честь знать! От этого наглого жеста, кажется, у него дернулся глаз. Нет. Не кажется. У него определенно нервный тик. Что ж он такой впечатлительный-то? Мы ж еще и суток вместе не прожили! Ну, подумаешь, не сиротка я! Так это ж радостная новость! Порадовался что ли…

— Ах, ну раз за солью, — хитро подмигнула ба деду, — а это у вас, что? — указала на его плечи, впопыхах на которые я накинула свою розовую шубку. — Улечка, не твоя случайно?

— Сейчас все такие носят, бабуль, — обворожительно улыбнулась. — Унисекс, называется!

Синицын фыркнул. Ну да, я умею выкручиваться, что сказать…

— Чего только не придумают, да, Колька? — толкнула бабуля его в бок, пока тот с интересом оглядывал Димку. — Людмила Никитична, — представилась, протягивая руку.

— Дима, — неловко пожал парень с заминкой.

— Митька, значит! — очнулся дед.

Оо, нет! Я знала этот цепкий взгляд.

— А я Николай Федорыч, — пожал руку Синице, — сосед значит. Ну, коль соли для тебя не сыскалось, то хоть завтраком накормим! Мы тут привезли кое-чего, а то ребенок, небось, с голоду помирает. А наливочка, какая у меня…

— Так, ша! — влезла бабуля, услышав слово «наливка». У нее на подсознательном уровне к этому слову протест. — Дай людям поесть сначала!

— Дак, куда ж мы без закуски-то, да, Митюнь?

Не ошиблась. Дед в глазах Синицына нашел себе потенциального собутыльника.

— Благодарю, но мне, пожалуй, пора, — с достоинством ответив, накинул мне шубку на плечи и как есть ступил за порог — босой и с голым торсом.

Вон оно как все просто оказалось! А я-то думала-гадала, как жилплощадь освободить. А надо было только и всего — своих родственников позвать.

Дед понял, что «добыча» ускользает, потому оперативно подхватил ошалевшего Синицына под руку, потянув в квартиру да приговаривая:

— Нет, Митюнь, это не дело. У меня ж внуця совсем взрослой стала. Вон, какая барышня — загляденье. Самый сок! Отметить надо! Да и потом, куда торопиться-то? Воскресенье — выходной.

«Митюне» идея была не по душе, как пить дать! Но противоречить не стал. Куда он голый и босой пойдет-то? И потом… Что я совсем, что ли, изверг? Человека выгонять в таком виде, когда на улице зима?!

На кухне мы с бабушкой принялись хозяйничать, в то время пока дед со всей настойчивостью пытался заставить Синицына: «дернуть по стопочке». Он естественно спортсмен до мозга костей держал оборону. Недолго, правда. Несколько наших случайно схлехнувшихся взглядов, и Синицын сам потянулся к рюмке. Опрокинул